Збигнев Ненацкий - Остров преступников

— Можно мне взглянуть на его фотографию? Капитан Муха подошел было к сейфу, но остановился и не вынул новой папки. Через секунду он сел к своему столу.

— Я не имею права без разрешения начальства показывать вам никаких документов, — сказал он, беспомощно разводя руками. — Наверное, завтра или послезавтра сюда приедет следователь Главного управления народной милиции. Я не хотел бы иметь хлопот от того, что посвящал журналиста в это дело. Кажется, я и так много рассказал. Знаю, что вас заинтересовала эта история, но к сожалению я обязан хранить служебную тайну. Спасибо за информацию о воспроизведении головы Никодема Плюта и о подозрениях, возникших в связи с этим. Вы выполнили свой гражданский долг, все остальное прошу оставить нам, милиции. Мы будем проводить следствие, а ваше вмешательство только бы затрудняло его.

Мне ничего больше не оставалось как встать с кресла и попрощаться с капитаном Мухой. Я выполнил свой гражданский долг, а если комендант не имел права информировать журналиста, то мне не следовало уговаривать его пренебрегать своими обязанностями.

Выйдя из Уездного комендатуры, я сел в «сама» и вернулся в лагерь.

Наступал вечер. В палатках антропологов горели керосиновые лампы и через брезентовые двери я видел студентов, которые уже заканчивали ужинать. В одной палатке у стола, сбитого из досок, пан Кароль, Тереза и господин Опалка играли в карты.

Я побежал на минутку к берегу помыть руки. Река все еще грозно шумела, несла белую пену, ил и песок. В том месте, где раньше стояли экспедиционные палатки, теперь бурлила вода, и казалось, там образовалась большая яма.

Вдруг я вспомнил про Остров преступников. А может, именно среди его зарослей скрыт ключ к загадке, которая не давала мне покоя. «Почему и где именно исчез Скалбан? — Подумал я. — Может, исчез потому, что пригласил меня к себе, чтобы рассказать что-то важное?»

— У-гу-гу! — Раздалось над самым моим ухом. Я вздрогнул и уронил в воду скользкое мыло. Оглянувшись, я увидел Заличку. Это она пошутила, подкравшись ко мне.

— Ну вот! — Рассердился я. — Из-за вас я мыло уронил.

— Эва, я дам вам свое, — сказала Заличка. И вздохнула. — Я думала, что вы романтик. Но ошиблась.

Я вытер полотенцем мокрое лицо.

— Конечно, я романтик. Только вы не разбираетесь в этом.

— Когда я впервые встретила вас в лесу, где вы одиноко жили в палатке, вы показались мне совсем другим, чем сейчас.

— Вы думаете, романтичность — это одинокая жизнь в лесу? А я вынужден был все время сидеть в своем лагере, чтобы кто-то не украл машину или палатки. Что же это за романтичность, когда человек вынужден оставаться на месте будто привязаный к колышку. Это же как неволя. Здесь я чувствую себя иначе. Могу гулять, ездить на машине…

— Да, — прервала меня девушка. — Вы не романтик, а… склонны к романам.

— Вы помните стихотворение Мицкевича «романтичность»? — Спросил я Заличку. И не дожидаясь ответа, начал:

Слушай, девушка! — Идешь и не слушаешь.

Там городок! Белая денек! Около тебя никого.

Что же вокруг себя ты видишь?

Кого ты приветствуешь? Идешь и не слушаешь.

Я замолчал и посмотрел на часы. Времени до условленной встречи осталось мало.

— Извините, но мне надо идти.

— Свидание? А может, «романтическая прогулка» при луне? — Насмешливо сказала Заличка.

— Я договорился с гарцерами встретиться в лесу на перепутье, там, где стоит склонившись деревянный крест. Мы пойдем собирать малину.

— Теперь? В темноте? — Снова насмешливо заметила Заличка. — А помните ли вы балладу «Люблю я»?

Смотри, Марыля, то он на опушке:

Лозы справа стеной,

Красные слева овраги раскинулись,

Прямо мостик над водой.

Церковь старушка, дом совиный,

Крест на колокольне наклонный,

С краю колокольни засохла малина,

В той малине могилы.

Черт там завелся, душа заколдована,

Знай! До ночи глухой каждый,

Кто должен то место пройти,

В странном своем беспокойстве…

Заличка декламировала стихотворение, пытаясь отогнать ужасное, зловещее настроение. То ли от такого способа читать, то ли от неожиданного дыхания холодного ветра с реки — неизвестно, только меня аж морозом царапнуло. «С чего бы господину Гертелю, — подумал я, — ездить по вечерам в лес до тех малиновых кустов вокруг старых бункеров». И вдруг я решился:

— Не хотите ли вы убедиться в том, что все же я романтик? Так знайте, я ни с кем не договаривался ни встречаться, ни гулять при луне. На опушку, где находятся старые военные укрепления, каждый вечер приезжает таинственная черная машина. Я хочу узнать, зачем она туда приезжает. Приглашаю вас прогуляться со мной, может, повезет познакомиться с ее таинственным водителем.