Антон Гопко - НОВАЯ КВАРТИРА

— А! Вон оно что! — презрительно протянула Маруся, сама толком не понимая, на что направлено её презрение.

Наступила неуютная пауза. Маруся, чувствуя себя повинной в затянувшемся молчании, сочла своим долгом прервать его:

— Представляете, сегодня утром просыпаюсь, у Анжелы на столе лежит журнал, раскрытый на статье «Тайны его оргазма». Анжела уже совсем скоро сбрендит!

Посмотрев на Валю, Лизу и Сашу, Маруся почувствовала, что тема выбрана неудачно, и замолчала. Потом спросила:

— Лизочка, а ты взяла для меня тетрадку у Новиковой?

— Ой, прости, совершенно вылетело из головы.

Марусе не удалось скрыть резкой перемены своего настроения. Её черты стали тяжёлыми и грубыми, взгляд потускнел. Маруся опустила голову и тяжело, прерывисто задышала. Но всё это продолжалось не дольше нескольких секунд. Потом она огляделась, натянуто улыбнулась и весело принялась вещать. Бойко, как заведённая.

— Иду я сейчас по коридору и знаете кого встречаю? Чуранову! Она подходит ко мне и говорит: «Привет, Маруся. Как дела? Ой, как ты хорошо выглядишь». А я думаю: сейчас ведь спросит что-нибудь вроде: «А у вас есть?..« — Она ведь никогда просто так не будет любезничать. А она говорит: «Ой, а я вот на днях заходила к Анжеле. Слушай, какие вы классные обои поклеили!» А я жду, сейчас скажет: «А можно у вас попросить…» А она мне говорит: «Ой, у тебя куртка новая! Так тебе идёт!» — «Да нет, — отвечаю, — старая куртка». А сама думаю, ну давай, говори уже, чего тебе надо. Нет, поболтала со мной ещё немного вот так же и ничего не попросила, представляете! Я так и не поняла — чего ей надо было?

Маруся рассказывала очень живо: отчаянно жестикулировала и передразнивала собеседницу жеманным писклявым голосом, чем вызвала улыбку на лице у Вали. Потом она обвела глазами слушателей и победоносно сообщила:

— А мне сегодня из дома посылку прислали и деньги, так что я теперь при деньгах. При деньгах я, — задумчиво повторила Маруся. — Вообще мне в последнее время много денег стали присылать из дома, никогда раньше столько не присылали. Более того, у нас раньше столько и не было никогда. Я на самом деле боюсь об этом думать, но мне кажется, я знаю, откуда эти деньги. Дело в том, что мы получили новую квартиру.

— И сколькикомнатную? — осведомился Валя.

— Четырёх. Представляешь! В наше время! Но это отдельный прикол, сколько лет мы её получали. Потом расскажу. Или эти, — она мотнула головой в сторону Лизы с Сашей, —

пусть тебе расскажут, я им уже говорила.

— Да, эту телегу мы уже слышали, — негромко вставил Саша.

— Ну так вот. Получили, значит, новую квартиру. А моя сестра работает на рынке здесь, в Москве. И она скопила большую сумму, ну, не очень большую, но и не маленькую — десять миллионов — и отдала родителям, чтобы они купили себе что-нибудь из мебели. Они же переехали из двухкомнатной. Так вот, у меня такое ощущение…

Лиза и Саша с едва заметными улыбками переглянулись с Валей закатываемыми от тоски глазами, мол, мы же тебе говорили.

— …у меня такое ощущение, что они присылают мне из тех денег, и сами их проедают. А если нет, откуда тогда у них такие деньги? Подумайте сами: мамка у меня не работает, папка уже несколько месяцев зарплату не получал. Неужели зарплату получил? Всю сразу? — с недоверчивой улыбкой спросила Маруся и всех оглядела в поисках сочувствия.

— Как я боюсь ехать домой! — продолжала она. — Как я боюсь приезжать в эту новую квартиру. Там, наверно, такая разруха! Как мне жалко старую! Она хоть и двухкомнатная, тесная, зато такая уютная, родная. У-у, вы себе не представляете, как я её любила! Там, можно сказать, вся жизнь моя прошла. Такие воспоминания из детства с ней связаны! — Маруся мечтательно задумалась. — А ещё мы жили в начале улицы Карла Маркса — дом номер три, а бабушка в самом конце — дом номер сорок восемь. А у нас все демонстрации — на Первое мая, там, на Седьмое ноября — шли как раз по Карла Маркса. И вот, я помню, мы идём всей семьёй на демонстрацию. Я ещё совсем маленькая, а Лидушка с Серёжкой уже школьники. Нам бесплатно раздают шарики, которые кверху поднимаются, — тогда же их больше вообще нигде не было, и это, помнится, такой восторг вызывало. А ещё утро: все замёрзшие и весёлые. Я так любила кричать ура. А когда демонстрация заканчивалась — прямо возле бабушкиного дома, — мы все шли к бабушке, а там уже был готов стол: пельмени, солёные огурчики, пирог. Немножко водочки обязательно. Папка, когда выпивал, такой весёлый становился. Дедушка был жив ещё… Нет, — заключила она, вздохнув, — было всё-таки в этих демонстрациях хорошее, доброе. А теперь бабушка что-то всё болеет…