Вольфганг Херрндорф - Гуд бай, Берлин!

АЧ МК ИШ 10

– Теперь все будут думать, что мы тут были в 1910 году, – сказала Иза, – или в 1810.

– А, по-моему, красиво, – возразил я.

– По-моему, тоже красиво, – согласился Чик.

– А если придет какой-нибудь приколист и пририсует несколько букв, получится НАЧНЕМКИПИШ 10, – не унималась Иза, – знаменитый рэп-фестиваль 2010 года.

– Ой, заткнись, – сказал Чик. А мне показалось, что это забавно.

Почему-то то, что теперь наши инициалы были среди других надписей, сделанных мертвецами, просто вышибло меня из колеи.

– Не знаю, как вам, а мне кажется, что все эти люди и время… Ну, то есть, смерть, – я остановился и почесал за ухом, сам не зная, что хотел сказать. – Я хотел сказать, что вот мы сейчас здесь, и я счастлив, что вы рядом со мной, и что мы друзья. Но ведь не известно, сколько… Ну, я имею в виду, что не знаю, сколько еще просуществует Фейсбук, а мне бы очень хотелось знать, что с вами станет лет через пятьдесят.

– Ну, загуглишь просто, – сказала Иза.

– А что, «Иза Шмидт» гуглится? – спросил Чик. – Там не сто тысяч людей с таким именем?

– Я вообще-то кое-что другое хотел предложить, – сказал я. – А если нам просто снова встретиться через пятьдесят лет? Вот на этом самом месте, через пятьдесят лет. В пять вечера 17 июля 2060 года. Даже если мы до этого тридцать лет не будем видеться. Просто чтобы мы все сюда пришли, и плевать, что там в жизни происходит, работаем мы менеджерами в «Сименсе» или живем в Австралии. Мы поклянемся прийти сюда, и больше никогда не будем говорить об этом. Или это глупо?

Нет, моя идея не показалась им глупой. Мы встали около наших свежевырезанных инициалов и поклялись. Наверное, мы все тогда задумались о том, велика ли вероятность, что через пятьдесят лет мы будем живы и придем сюда. И о том, что к тому времени будем уже немощными стариками, хотя мне это было ужасно трудно представить. Что, наверное, нам будет страшно тяжело подниматься на эту гору, что у всех у нас будут дурацкие собственные машины, но внутри мы, скорее всего, ни капельки не изменимся, и мысль об Ансельме Вайле будет мучить меня так же, как сегодня.

– Заметано, – сказала Иза.

А Чик еще предложил, чтобы мы порезали пальцы и капнули по капле крови на наши инициалы, но Иза возразила, что мы ведь не Виннету и тот второй индеец, и мы не стали этого делать.

Спускаясь с горы, мы заметили ниже по склону двух солдат. На перевале, где мы оставили нашу машину, теперь стояло несколько междугородних автобусов. Иза тотчас же понеслась к одному из них, на котором было что-то написано слишком заковыристыми буквами, и заговорила с водителем. Мы с Чиком наблюдали за ней, стоя около «Нивы». Вдруг Иза стрелой подбежала к нам, крича:

– У вас не найдется тридцати евро? Я вам сейчас не смогу отдать, но позже точно верну, обещаю! У моей сводной сестры есть деньги, и она мне кое-что должна. Мне нужно сейчас ехать.

Я как онемел. Иза забрала свой деревянный ящичек из машины, искоса взглянула на нас с Чиком и сказала:

– С вами я никогда не доеду. Извините.

Она обняла Чика, потом секунду посмотрела на меня, тоже обняла и чмокнула в губы. А потом оглянулась на автобус. Водитель махал ей рукой. Я вытащил тридцать евро из кармана и молча протянул ей. Иза еще раз обняла меня и убежала.

– Я напишу! – крикнула она на прощанье. – И деньги обязательно верну!

В этот момент я ясно понял, что больше никогда ее не увижу. Ну, или через пятьдесят лет, самое раннее.

– Что, новая любовь? – спросил Чик, соскребая меня с асфальта. – Не, серьезно, у тебя на женщин просто глаз-алмаз – или как там это говорится?

Солнце висело точно перед нами, асфальт вдалеке был похож на жидкий металл. Горы давно уже остались позади. Мы подъехали к какому-то перекрестку, где машины стояли без движения. Они немного дрожали в полуденном жарком воздухе, как будто бы под водой. Кажется, впереди был не ремонт дороги, а скорее какая-то авария. На крыше одной из машин мерцала синяя мигалка.

Чик тут же свернул направо, на какой-то проселок между вышек электропередач. Дорога была довольно широкая, там мог бы проехать грузовик, но совершенно заросшая травой, как будто ею давно не пользовались. Полиция нас вроде бы не заметила. Правда, мы их машину видели всего несколько секунд: дорога тут же вильнула в березовую рощу. Под кронами больших берез росли березы поменьше, а под ними – совсем маленькие березки, так что видно было всего на пару метров вперед. Только сверху виднелось небо, и иногда мелькала электровышка. Дорога становилась все уже, и нам не верилось, что она вообще куда-то ведет. В конце концов мы уперлись в покосившиеся деревянные ворота. За ними до самого горизонта простиралась болотистая равнина, так сильно отличавшаяся от других местностей, которые мы видели прежде, что мы удивленно переглянулись: куда это мы попали?