Виктор Галданов - Банка для пауков

И все-таки… все таки это было жутко. В глазах у Егора до сих пор стояла эта чудовищная картина — красненький зайчик-лучик, примостившийся на носу у Вано, плавно смещается к переносице, сидит там ровно одно мгновение, потом на этом месте оказывается маленькая черная дырочка, и затем до боли знакомая голова вдруг взрывается ало-белым фонтаном крови и ошметков мозгов… А потом начинается настоящий ад — грохот выстрелов, смертоносный шквал пуль, проливной дождь стеклянных осколков (ведь стеклянный стакан, в котором сидел убийца, находился прямо над головой мэра!). Он поежился. Усилить охрану, что ли? Так ведь не поможет. Главное — понять: за что? Вычислить — кто? Дубовицкий терялся в догадках, не в силах понять, у кого поднялась рука на столь чудовищное и бессмысленное преступление.

Да, Вано, без сомнения, был бандитом номер один в стране, он был основателем отечественного рэкета и главой столичной мафии, заказчиком нескольких десятков громких убийств, насильником и грабителем, но разве за одно это можно убивать человека? Стрелять в него было все равно, что стрелять в папу римского — католиков от этого меньше не станет, и церковь не ослабеет, а только еще более сплотится.

И ведь бессмысленно увеличивать охрану, ставить на лимузин броню, менять маршруты, летать вертолетами — случай с Вано лишний раз и со всей очевидностью доказывал, что если тебя захотят убить, то убьют, где бы ты ни находился, влепят в тебя пулю, гранату, подложат бомбу, сунут нож… Будь ты среди толпы людей, в каменном бункере, за бронированным стеклом — охотник всегда имеет перед тобой преимущество, просто потому что он — охотник, а ты — дичь.

Моисей Фраэрман, народный артист, лауреат и депутат (по кличке Мося, Фраер, Франт, и Мошэ) стоял у гроба своего старинного и закадычного друга и, не стыдясь своих слез, слушал последнюю речь выступавшего. На отпевание, которое он, Мося, расстарался и организовал в самом лучшем и самом красивом зале страны было много народа. Правда, на этот раз здесь почти не было всего того расфранченного бомонда, который был на юбилее у живого Вано, но мертвого Вано пришли почтить многие из тех, о существовании кого он и не знал, а знал бы — побрезговал бы подать руку. Это был, по меткому выражению Федота Шелкового, «парад блатных и нищих». Нищих было и впрямь многовато, со всех папертей Москвы, что ли съехались?.. Но они не портили общей картины — море цветов, громадный цветной портрет у входа, масса свечек, непрерывно играемые реквиемы, почетный караул у входа — все создавало такое впечатление, что здесь хоронят не вора в законе, заказчика десятков убийств и главу наркомафии, а по меньшей мере министра государственного ранга, главу одной из важнейших отраслей народного хозяйства. Хотя, кто его знает, может, так оно и было, в последнее время Вано намекал, что его просят инвестировать средства в промышленность некоторые весьма и весьма влиятельные лица в правительстве.

«Да, да, — говорил оратор у гроба. — Вано умер совсем молодым. Но это — прекрасная смерть. Он умер как настоящий… (выступающий избегал терминов слов «вор», или «авторитет») словом, как мужчина, пал на поле битвы, сложил голову не от старости и болезней, а как истинный джигит, во время набега, от пули достойного соперника. Теперь его родственники объявят кровную месть его врагам и не успокоятся, пока не отомстят…»

«А вот в этом ни черта-то хорошего по настоящему и нету, — подумал с тоской Мося. — Война банд — это взрывы, поджоги, похищения, расстрелы невинных и посторонних, это страшно… Но это и закономерно. Когда какая-нибудь громоздкая структура перерастает саму себя, она стремится разделиться. Вот так развалились под бременем собственного гигантизма империи Александра Македонского и Тамерлана, Австро-Венгрия и Советский Союз, лопнули Тверьуниверсалбанк, Уралмашзавод, теперь вот настала очередь организации Вано Батумского».

А ведь Моисей давно предупреждал друга, что тот ведет чересчур уж светский образ жизни. Кой черт понес его в эту политику? Для чего ему потребовалось организовывать собственную партию, когда он и так мог на свои деньги купить любого депутата? Моисей, наверное, как никто другой сознавал, как много врагов было у покойного Батума. Его убийц можно было искать и среди родственников тех, кого он устранил со своего пути, идя к власти. И среди членов «сходки», среди беспрекословно подчинявшихся ему паханов было много и давно недовольных распределением прибылей и попранием основных воровских «понятий». Еще бы, что за бред — общаковские деньги ложатся в банк под проценты? Но ведь это же неприкосновенно, это святое для любого истинно правоверного вора! Или — утопить, подставить под ментовскую дубинку своего же брата-вора. Если тебе кто-то из своих не нравится: забей с ним стрелку, договорись честь по чести, не понял он — убей его, но не в ментуру же сдавать! А Вано полагал, что дешевле расправляться с собственными друзьями руками Закона, чьи услуги он весьма щедро оплачивал. Словом, не любили Вано в своей среде. Но мог его заказать и кто-то из людей в погонах, которые давно жили на его взятки и которых он порой чересчур крепко прижимал… Вызвали из воинской части молодца, «отличника боевой и политической», дали ему чистенький ствол и сказали: «попадешь — вот тебе и дембель!» Однако существовали и некие таинственные высшие государственные сферы, в кои Мося был не вхож, однако оттуда до него доносились слухи о существовании некоего «Черного эскадрона», отряда из полусотни профессиональных диверсантов, подготовленных по указанию Андропова в недрах старой госбезопасности специально для устранения неугодных государственных деятелей за рубежом. Теперь новый президент мог решить воспользоваться их услугами для того, чтобы убрать с политической сцены неугодных ему деятелей, произвести, выражаясь модным нынче словом, «зачистку».