Виктор Галданов - Банка для пауков

— Но долго меня водить за нос тебе никогда не удавалось… — продолжал Тигран, словно не слыша его, — и тогда ты решил устроить большую мясорубку, чтобы замести следы и перетасовать всю колоду. Разумеется после такой драки все пострадают. И тогда в Ростове появляется мужик, который договаривается с местной братвой об ограблении грузовика с наркотой. Так в деле появляется вот эта фотография очень нехорошего человека, а к тому же еще и азербайджанца, Мирза-ага. Вот эта фотография. — Он вынул из кармана ксерокопию фотокаротчки. — Здесь даже пояснение есть: слово «получатель». Но Бурый оказался более предусмотрительным парнем. Он дотумкал сфотографировать своего щедрого заказчика скрытой камерой. И так на свет Божий появилась еще одна фотокарточка. Вот она. И еще одна. И еще. — И Тигран Мурадян выложил на стол словно козыри серию фотографий, на которых в человеке в очках легко можно было узнать Гранта Меновазяна. — Они обошлись нам в очень большую сумму. Примерно в полтора раза дороже, чем ты заплатил за нападение на машину. И еще пришлось приплатить за экспертизу вот этой фотки, над которой поработали лучшие графологи МУРа. — И Рантик показал фотографию Мирзы с подписью. — Эти светилы установили, что написал ее человек явно не русский, поскольку безграмотный русский, конечно, мог бы сделать в одном слове три ошибки, но забыть поставить в конце этого слова мягкий знак мог только человек, который подобные слова со смягчением на конце произносит без смягчения. Словом, как говорится в старом анекдоте, «Дэти, запомнитэ, слова «вилька» и «бутилька» пишутсья бьез мягкому знаку, а «сол» и «фасол» с мьягкому». — Тигран довольный каламбуром, оглядел присутствующих, но никто его шутке не улыбнулся. Может быть, потому, что в руке его неожиданно появился пистолет, большой вороненый ствол немецкого производства, фирмы «Вальтер», оружие гестапо еще военных времен, любимая игрушка Тиграна. И он стал задумчиво накручивать на ствол глушитель.

— Отчего-то эксперты сошлись на том, что автором этого слова «палучатил» была женщина с довольно твердым характером, кстати, несколько осложненным приступами истерии, которые ей весьма часто докучают. Ну и еще одно — они разобрали все буковки до единой и сходятся на том, что эта женщина училась писать не на русском языке, а на другом. И почерк у нее выработался во время писания совершенно иного алфавита. Ни русского и ни латинского. А специфически кавказского и предположительно грузинского. Или армянского. — Тигран развел руками. — Кто это может быть, Эсмира, как по-твоему?

— Понятия не имею.

— И я не имел. Пока не понял, что поставить всех на уши, перессорить всю братву, начать войну, в которой вы сами не будете замешаны, а будете сдавать всех друг дружке, было выгодно только вам двоим. И лишь с одной целью: чтобы к моему освобождению сказать: «Вах, Мурадик, так получилось-да! Никто же не знал, что такое может случица…» И ты знал Рантик, что так и будет. Потому что знаешь, что я старый вор и не буду горевать над потерянными деньгами, я с гораздо большим удовольствием наворую их снова.

— Клянусь, что я опять помогу тебе в этом, — горячо заговорил Рантик. — Ты же знаешь, как у меня это всегда ловко получалось. Клянусь за полгода-год ты наверстаешь все упущенное и еще приобретешь…

— Вот и все, — назидательно сказал Тигран братьям Аракелянам, которые молча стояли у стен. — А вы говорили, «нет, дядя Тигран, дядя Рантик тебя обокрасть не способен. Мать родную обворует, а тебя — никогда».

— У меня на самом деле спрятано очень много денет, — вдруг быстро заговорил Рантик. — Очень много. Все они очень хорошо спрятаны. Только я один знаю где они спрятаны, и этого больше никто не знает и без меня их никто не найдет…

— Вы только взгляните на этого идиота! — сказал Тигран, вставая. — Я — что, когда-нибудь говорил, что мне нужны твои деньги? На хрен мне сдались твои деньги? Ты их заработал, молодец, так держать. Ты их у меня украл — и флаг тебе в руки! Я всегда уважал воров. Ешь теперь, пей свои деньги. Но хамства я людям не прощаю. Ты нахамил не только мне, но и всему ходу воровскому. Я теперь из-за тебя не смогу братве в глаза смотреть. И не смотри ты на этих пацанов с таким страхом. Я тебя к браткам привел, я же тебя в унитаз и спущу. Пока, Рантик.

— Пока… — только и успел прошептать Булгахтер, за мгновение перед тем, как подошедший Саркис залепил ему рот и скотчем обмотал ему руки за спиной. Арутюн положил перед ним здоровенную клетчатую хозяйственную сумку из тех в которых челноки носят товар на оптовые рынки.