Александр Новгородцев - Анимация от Алекса до Я, или Всё включено

— Вот Ромыч я уеду и бразды йогина тебе передам. И в какие позы захочешь в такие и ставь. А я по классике… Так Роуз отель — меняем позу лентяя на позу идущего заниматься йогой. До начала две минуты. Лежебоки просыпаемся, подъёмчик, ооом с вами..

— Не слушайте его. Давайте лучше на парашюте полетаем, беляш-гуляш, там никто не будет требовать пальцами ног в ушах ковыряться, — продолжал пропагандировать Рома свои услуги, завистливо поглядывая на набирающуюся группу.

Женщины и девушки уже поджидали инструктора на пирсе, и среди них я заметил, знакомые бирюзовые глаза, как мне показалось — с убийственным укором, предвещающим расправу, следящие за мной.

На самой йоге я не сумел должным образом сосредоточиться, раздумывая, прикончат ли меня при свидетелях и можно ли спрятать смертоносное лезвие, пропитанное ядом, в такой купальник скромных размеров.

В результате, на балансовых упражнениях, сам пару раз чуть не свалился с пирса, удержавшись благодаря канатным ограждениям.

Когда я собирал коврики, Даша тоже задержалась.

— Давай поплаваем, — специальным тоном, с рассчитанными обертонами для скорейшего превращения обычных мужчин в блеющих подкаблучников, произнесла она.

Ага, значит, меня собираются утопить. Чтож, я это заслужил, чёртов ловелас. Поделом тебе. Сидел бы в своём Архангельске, хлебал бы борщ складского труженика на фармацевтической ниве, да не ведал бы — что такое «джага-джага». А тут, дорвался. И с этой пойду погуляю, и с той, и эта девочка — горячая штучка, как ей откажешь.

Против ожидания, Даша не выразила желания отправлять меня прямо сейчас в рыбье царство безмолвно оседающей на дно бандеролью. Мы в молчании доплыли до покачивающейся на волнах платформы. Днём ранее в акватории проходили соревнования на спортивных катерах и ещё не успели отбуксировать лишние буйки и дополнительные плавучие пристани.

— Ты Сашка, конечно, козёл, как и все парни, — Даша сидела, обхватив руками колени. Мокрые светлые пряди по русалочьи мягко струились по спине и плечам. Она была очень сердита в этот момент, но и очень хороша. — Но ничего не могу с собой поделать, нравишься ты мне, дуралей.

Я не стал оправдываться и сам подсказал пару нелестных эпитетов в свой адрес. Конечно, раскаялся, но понимал, что это раскаяние сродни алкогольному. Стоит только возникнуть ситуации, в которой твои эго-желания вступят в борьбу с общественными нравственными нормами, как результат будет предсказуем. Потому что желания твои, а нормы придумали другие. Вот другие пусть их и выполняют. Другое дело, если ты приносишь клятву или слова верности. Произнесённые — они уже становятся твоими, и тогда неизвестно кто кого. Обещаний аля Ромео Монтекки, когда Даша уезжала, я не давал, но это подразумевалось, витало в воздухе, напоенным прощальными поцелуями, поэтому раскаяние было отчасти искренним.

Так или иначе, мне было даровано прощение и возможность исправиться в ближайшую ночь.

«В малую Розу проникнуть гораздо легче, чем в главный корпус», — так я думал, направляясь мимо пустующего поста охраны через раздвижные двери в вестибюль. Но тут мой путь перегородила фигура, будто сотканная из сумеречных теней.

Тень приобрела плотность и объём, преобразовавшись в типа в тёмном пиджаке поверх белой рубашки, со злыми глазами-буравчиками. Вкручивая в меня их чёрные свёрла, тип поинтересовался, что я здесь забыл.

Несомненно, он имел на это право, так как являлся лесничим этого заповедника. Наконец-то мне представилась возможность воочию лицезреть Бай Игрека. Но я был бы рад, если бы эта встреча состоялась при иных обстоятельствах или я был лишён этой возможности пожизненно.

Тем временем тип что-то мне высказывал, скривив рот, будто наткнулся на жирного таракана в своём носовом платке. Фразы он подавал отрывочно, словно выплёвывал, и то и дело вытирал углы рта платком. Кроме этого он жестикулировал руками перед моим носом, чем вызывал сильное сибирское желание — «втащить». Похоже, я не ошибался в схожести его типажа с основателем гестапо.

Разыгрывать из себя туриста смысла не имело, он сразу признал во мне аниматора, кроме того знал — как меня зовут.

— Нэрейэ, Алекс? — талдычил он с упорством представителя отряда дятлообразных.

Тот факт, что мне задают вопросы, пусть и таким презрительным образом — как подчинённому, находящемуся в самом основании иерархической пирамиды, застуканному за обедом в рабочее время, я расценил как добрый знак.