Илья Стогов - mASIAfucker

— Да какая смерть?! Я тебе говорю: черняшка. У меня отец ее сеял и ел. Всю жизнь здоровый был, а потом умер. Ему эту хрень доктор прописывал.

Бурятка в очках купила две бутылки «Балтики», прямо у стойки выпила одну, поискала глазами свободный столик, села напротив дремлющего парня, сделала большой глоток из второй, достала из сумочки книжку, открыла ее, и в этот момент из туалета вернулась подружка.

— Овца ты конченая! Ты к нему лезешь? Она к тебе лезет?

Музыка ветра продолжала печально звенеть. Не уверен, что кроме меня кто-нибудь слышал этот звук. Бурятка сказала: «Извините», встала, забрала бутылку и пересела за соседний столик.

— Ты — овца конченая!

Девица была настолько пьяна, что, пытаясь нависнуть над собеседницей, чуть не свалилась.

— Почему ты лезешь к чужим парням, конченая овца?

— Я уже извинилась.

— Да ну? Слышь, красота! Спаси мир!

Бурятка допила второе пиво, положила книжку на стол, встала и с разворота ударила девицу кулаком в нос. Кулак у азиатской барышни был немного крупнее моего. Собеседница грохнулась на пол. Бурятка несколько раз ударила девицу каблуком в затылок.

Дремавший бойфренд тут же очнулся и, сшибая столы, бросился на обидчицу. Та попыталась выбежать на улицу, но он оказался быстрее, схватил ее за вымытые дорогим шампунем волосы и начал бить лицом в стену. Бурятка орала и выворачивалась, но парень был сильнее.

Очки у девушки разбились, оправа погнулась, по скуластому лицу текла кровь. Из окошка в стене, за которым начиналась кухня, выскочили сразу несколько круглоголовых бурятов. Парня повалили на пол, обрушили ему на голову деревянную скамейку… скоро дракой были охвачены все посетители кафе.

Мой водитель Геннадий тоже порывался принять участие, но я попросил его уйти. Когда мы выходили из кафе, музыка ветра продолжала печально брякать.

Едва мы отъехали от городка, как машину начало сводить судорогами. Сперва погасли фары дальнего света, потом что-то лопнуло в капоте и оттуда послышался громкий стук.

Гена выругался и заглушил мотор. Потом попробовал завести его снова, но мотор не пожелал заводиться. В наступающей темноте мы долго толкали автомобиль до станции техобслуживания. «Долго» — это значит минут сорок. Иногда мы останавливались покурить. Я чувствовал, как у меня дрожат пальцы.

Станция техобслуживания была закрыта. Свет погашен, будочка персонала заколочена, люди давно ушли.

Гена сказал, что попробует исправить поломку сам. Он долго копался в моторе. Потом плюнул, вытер руки, сказал, что скоро вернется, и пешком ушел вниз по дороге.

Я остался возле машины один. Вокруг была Бурятия.

Было слышно, как в воздухе ноют невидимые комары. Я забрался на заднее сиденье машины и уснул. Проснулся через несколько часов оттого, что замерз так, что совсем не чувствовал собственного тела. Обрадовавшись беспризорности, тело тряслось и вибрировало каждым суставом.

Дрожащими руками я развязал веревочки на рюкзаке, натянул на себя все, что было внутри. Если вы думаете, что после этого мне стало теплее, то зря.

Снаружи вернувшийся Гена все еще чинил машину. Я понаблюдал за ним в зеркальце заднего вида, вылез и закурил сигарету.

Над деревьями светлело. С пригорка, на который мы вчера затолкали машину, был виден изгиб дороги и чуть в стороне — начало бетонной стены.

Вещи, которые я натянул на себя, все еще пахли одеколоном. Это был запах дома… нормальной жизни… разумного устройства вселенной… того, что я навсегда потерял.

Я кивнул на стену:

— Это что?

— Дацан.

— Действующий?

— Ага. На тамошних мужичках все местные сучки поджениться мечтают.

Я выкинул сигарету и сказал Гене, что схожу посмотреть.

— Станут поить водкой, пролей немного на землю. Такая, типа, вежливость.

— Я же не пью алкоголь

— Не вздумай там отказываться. Обидятся.

— Ты серьезно?

— И вообще, куда тебя несет? Сейчас починю, и поедем.

Я зашагал вниз по дороге. В ворота дацана я постучался с опаской. Местная форма буддизма не подразумевала обетов ненасилия. Открыв, лама запросто мог съездить мне по носу. Дверь открыл послушник в бордовом плаще.

— Здравствуйте. У нас сломалась машина. Можно я зайду?

— Зачем?

На сером лице молодого пузатого ламы имелись такие небольшие смотровые прорези, из-за которых удобно прицелиться и пустить отравленную стрелу. Назвать это глазами я бы не взялся.

— Во сколько у вас начинаются службы?