Ник Сполдинг - Любовь... с двух сторон

Милостивый Боже, как же он все-таки прекрасен. И как борется за нашу любовь…

— Даже не знаю, Майк. Надо хорошенько подумать.

— Я уже подумал! Решать тебе, карамелька.

Решение я приняла неприлично быстро.

— Ладно. Давай попробуем. — Я была совсем не уверена, что поступаю правильно, но мерцающая зелень его глаз, золото лучей и синева озера были необыкновенно убедительны в этот миг, призывали не противиться.

Майк наклонился, и я позволила ему прильнуть к моим губам. Был ли этот поцелуй слаще поцелуев Джейми Ньюмана? Я толком не поняла.

— А магазин твой, насколько я понял, процветает? — спросил он, оторвавшись от моих губ. Меня несколько покоробил внезапный переход от романтики к будням, однако я мигом забыла об этой странной перемене в настроении.

— Не то чтобы процветает, но сейчас дела идут неплохо. Хотя день на день не приходится, бывает по-всякому.

— Но ты в плюсе? В смысле прибыли?

— Да, наконец-то удалось.

— Как же я за тебя рад. Буду счастлив снова войти в долю.

О чем это он?

— Ты это о чем?

— Как о чем? О магазине, конечно. Я мечтал о том, как мы снова станем с тобой деловыми партнерами.

Я была просто ошарашена.

— И как ты себе это представляешь?

Когда я только-только начинала налаживать торговлю, Майк дал мне пять тысяч. Вот и вся его помощь. А после ему было совершенно наплевать на мои бесконечные мытарства, на муки с налаживанием контактов, оформлением вороха документов, подбором ассортимента. Однажды он даже посмел сказать, что в лавке у Торнтонов шоколад более качественный. После этого заявления изменнику пришлось провести ночь в гостиной, спать одному на диванчике.

— Да я о твоем магазине. Представляю так, что все будет в ажуре. А то в последнее время дела у меня не очень. Тренажерный зал прикрыли, мыкаюсь несколько месяцев без работы.

Я ощутила, как глаза мои сужаются от злости.

— Но от меня-то тебе что нужно?

Майк старательно отводил взгляд.

— Ну-у… я ведь тоже вложил свои деньги в этот магазин, в самом начале. Стало быть, имею право на долю в бизнесе.

— Ты так думаешь?

Совсем ослабевшее вечернее солнце уже не могло растопить лед в моем голосе.

— Ну да. А ты сама разве так не думаешь? Что мне тоже кое-что причитается с вложенного капитала?

Только в этот момент до меня доехало, как ужасно я прокололась. Какая я жалкая, безмозглая идиотка. Дура! Дура! Дура! Дура…

Даже в глазах потемнело.

Пристроиться решил. Не я ему нужна, а часть прибыли. Этот подонок остался без работы (и, видимо, без подружки, которая была там же, под боком) и нашел, к кому присосаться, — ко мне. А все эти разговоры о прошлом, встреча у озер, раскаяние, чарующая улыбка, выразительные долгие взгляды — самое настоящее лицемерие.

А я-то все приняла за чистую монету, развесила уши! Как раньше, когда он говорил мне, вернувшись под утро домой, будто засиделся с ребятами. И ведь верила. Но сейчас-то как я могла? После того, как однажды он уже показал себя в своем истинном виде.

Да не с ребятами тогда он торчал, а с ней, наивная ты дурища!

Я с трудом сдерживала слезы. И злость, и жалость к себе, и презрение, и тяжкое разочарование, и чувство униженности затопили меня с головой. Ощущения были те же, что и тогда, когда он бросил меня, как надоевшую игрушку. С глазами, полными слез, я стою вот здесь, в этом чудесном месте, перед этим человеком, превратившим мою жизнь в страдание. И я снова ему поверила, идиотка. Неисправимая дура!

Искреннее, открытое лицо Джейми всплыло передо мной… и такая боль в его глазах — как в тот момент, когда я сказала ему, что хочу встретиться с Майком. Если бы у меня сейчас в руке было зеркало, я точно увидела бы ту же боль… в своих собственных глазах.

Горечь и злость на себя были вытеснены гневом. Майк загубил только начавшее улыбаться мне счастье. Я променяла замечательного человека (только готовить не умеет) на жалкого, никчемного приспособленца!

— Ау, детка! Все нормально? — интересуется приспособленец. — Думаю, мои соображения вполне резонны, — продолжил он, не подозревая, какие мысли и чувства меня обуревают. — Так попробуем работать вместе, а? Я готов начать прямо с понедельника. Это будет здорово!

Знаешь, мама, я ведь никогда еще никого не била по лицу. Оказывается, это очень приятно. Хотя потом, возможно, надолго придется отложить дневник, потому что рука ноет так зверски, что невозможно писать.

…Отводя в тот момент руку назад, я старательно вспоминала, как действуют в подобных обстоятельствах персонажи боевиков. Сжала пальцы в кулак, отвела его так, чтобы наотмашь, и, зарычав от ярости, врезала по щеке. Удар был не таким уж и мощным. В иных обстоятельствах Майк наверняка успел бы увернуться, но я застала его врасплох. Он крякнул и, сильно качнувшись назад, рухнул с пристани в воду.