Юра Окамото - ЯПОНИЯ БЕЗ ВРАНЬЯ исповедь в сорока одном сюжете

В японском обществе, где ещё в XIX веке убийство было вполне приемлемым способом решения ссоры, сейчас практически нет драк даже среди детей, а самое страшное выражение гнева — слегка приподнятые брови и вопрос: «Что же это вы, по-вашему, делаете?» Образование делает упор, прежде всего, на мире, и в почти всех песнях для хорового исполнения в школах и детских садах ключевое слово — «дружба», причём не конкретная дружба западного типа, где дружим «я» и «ты», а обобщённая дружба всего класса, школы, города или человечества в целом. Из книг для детей изъяты все жестокости, и волк, поняв свою ошибку, становится лучшим другом Красной Шапочки, её товарищем по играм в песочнице.

В результате именно потому, что всё общество ориентировано на миротворчество, не основанное на понимании войны или регулирования агрессивности в целом, совершенно отсутствуют механизмы разрешения споров, и ненависть, стоит ей накопиться, выплёскивается в формах поистине ужасающих — как показывают инцидент с зарином 1995-го и число убийств, совершаемых по чисто тривиальным причинам.

Во время послевоенной оккупации, с её Токийским судом и принятием новой конституции, Япония объявила, что не станет создавать собственную армию и покажет всему миру пример истинно миротворческого государства. Но уже в 1950-м началась война в Корее, затем, в 1965-м, — во Вьетнаме, и между Японией и Америкой был заключён договор, фактически превративший миротворческую Японию в базу размещения американских войск.

Студенческое движение, которое попыталось отстоять насаждённые американцами принципы миролюбия от самих же американцев, было подавлено, от армейских заказов экономика стала быстро набирать обороты, и с новым благоденствием проблемы Второй мировой оказались неудобны для всех. Противоречия между миротворчеством и атомными подводными лодками на Окинаве, между нежеланием использовать атомную энергию и необходимостью атомных электростанций для нового экономического роста, между ущемлённой гордостью и необходимостью американской военной защиты от Северной Кореи были старательно забыты.

Похоже, Хиросима и Нагасаки с их обезличенным ярлыком стихийного бедствия стали ещё одним вопросом, который японцы стараются отложить, так и не разобравшись в нём до конца.

Дорога с перевала была длинная, каменистая и всё вниз — километров десять, не меньше, — а велосипед старый, шины истёртые, колодки тормозов как железные, и на полпути вниз камера на раскалившемся ободе таки лопнула. Резиновая заплата у меня была, а вот насоса почему-то не оказалось. Я как-то добрёл до деревни у подножья и, оставив велосипед у прогнившего забора придорожной закусочной с громким названием «Европейская Еда», зашёл внутрь. И там познал, что еврей и японец — братья навек.

Поскольку еврейство у меня неправильное — по отцовской линии, — я стараюсь его особо не акцентировать, считая, что данная мне таким неудобным образом еврейская кровь скорее освобождает меня от национальных признаков, давая полное право сидеть под сакурой, закусывать ром мацой и петь «Мы же русские, Танька». Но кем-то себя называть надо, а в Японии, стоит человеку назваться русским, на него немедленно выливают ведро ассоциаций от матрёшек и водки до казачьих плясок, поэтому я часто представляюсь как еврей из России — на эту гремучую смесь у японского народа штампов не заготовлено, и можешь выстраивать свой образ сам. Но в этот раз не вышло.

Я сел у стойки и заказал хозяину закусочной какое-то блюдо, решив, что лучше сначала завоевать его расположение, а потом уже выпрашивать насос. И на первый же заданный мне вопрос выдал ему свой пятый пункт.

— Еврей? — переспросил он, застыв со сковородкой в одной руке и куском чего-то европейского в другой. Затем повернулся и возбуждённо крикнул куда-то вглубь дома: — Жена, к нам еврей приехал!

Отдёрнув занавеску, к нам вышла женщина деревенского вида и встала рядом с мужем. Некоторое время оба заворожённо смотрели на меня, как на эдакую мифическую птицу. Затем, очевидно поняв по моему недоумённому виду, что птица считает себя последним воробьём, начали меня просвещать.

Оказалось, что миром на самом деле правят евреи, но правят тайком, не показывая до поры до времени своей силы. Но что в двухтысячном году (дело происходило года за два до великой даты) они открыто заявят о своём могуществе и создадут всемирное правительство, упразднив все остальные. И тут-то, мол, мы, японцы, и пригодимся — в качестве правой руки. Почему? Да потому, что японцы — прямые потомки одного из десяти колен Израилевых, сбежавших из Палестины в Японию. Что, не веришь? Подумай, столько всего общего между Ветхим Заветом и японской мифологией, между иудаизмом и синтоизмом, слова кое-какие совпадают, да и вообще у нас Y-хромосома одна и та же.