Залман Шнеур - Дядя Зяма

Но разве Моте Дырка Холодная даст ей прийти в себя?

Капелла подхватывает напев и поддерживает Моте звоном цимбал и бренчанием бандуры, ворчанием медной трубы и визгом скрипки:

Это значит: как же иначе? Разве станет Моте Дырка Холодная тебя дурачить?

Но вдруг захныкала флейта самого Моте-маршелока:

Именно его флейта как раз ни в чем не уверена, в отличие от целой капеллы отставных еврейских солдат… [131] Среди клезмеров было много отставных музыкантов из военных оркестров. У этой флейты еврейское сердце. Надо, говорит она, сохранять упование… Наверное, Бог поможет. А пока: флю-лю-лю…

Невеста и подружки заливаются слезами. Разрываясь между солдатским весельем капеллы и еврейской грустью флейты, они и радуются, и боятся. Их бросает то в жар, то в холод. Они прячут свои скривившиеся личики в белые платочки: бу-бу-бу…

Вот это была свадьба так свадьба! Клезмерам Зяма обещал десятку, и это помимо «денег на тарелку» [132] На свадьбе искусство клезмеров в основном оплачивали гости. Время от времени несколько музыкантов обходили гостей, неся перед собой тарелку или поднос для денег, играли персонально тому или иному гостю и получали вознаграждение. . Поэтому они старались вовсю. По улице далеко разносились веселые и за душу берущие свадебные мелодии, а из Моте Дырки Холодной рифмы так и сыпались, словно из дырявого мешка. Ничего другого ему не оставалось, поскольку его старая флейта давно забастовала. Уж такова скверная природа этой его старинной флейты с мундштуком из слоновой кости. До «золотого бульона» [133] В день перед свадьбой жених и невеста постятся. Их пост заканчивается во время свадебного застолья. Первое блюдо, которое подают жениху и невесте, — это «золотой бульон», то есть очень крепкий куриный бульон. Вкушение женихом и невестой «золотого бульона» — важная веха свадебного застолья. она еще кое-как выдерживает. Потом в нее набирается влага, и, вместо того чтобы дудеть, она начинает только плеваться. Отвинчивает Моте костяной мундштук, смотрит одним глазом сквозь него на лампу, продувает мундштук сперва туда, потом обратно, но флейта все равно только плюется, а свистеть — не свистит. Когда же дело вроде бы налаживается, флейта вдруг начинает хрипеть, как, не рядом будь помянуто, простуженное горло старого хазана, но все равно не свистит. Моте-маршелок впадает в ярость, он проклинает ее, свою старую флейту, как проклинают живое существо: «А, чтоб ей сгореть, этой старой деревяшке, этой дырке холодной!..» Именно поэтому у Моте-маршелока такое «красивое» прозвище: Дырка Холодная.

Видит Моте-маршелок, что проклятия не помогают, флейта, его кормилица, лежит, как зарезанный петух, и не свистит. Тогда хватает он ее за костяной мундштук и использует, как капельмейстер — палочку, командуя с помощью флейты клезмерами, сарверами, сватами и девичьими танцами. Постукивает ею в такт своим виршам.

И, как назло, в самом разгаре свадебного застолья, когда гости и сам бедняга Моте Дырка Холодная были уже слегка подшофе, он, выступая а капелла, споткнулся на рифме. Увидев, как обер-сарвер [134] Нечто вроде шеф-повара. Генех-рыжий выбежал из кухни с большим блюдом фаршированной индейки на плече, Моте-маршелок скомандовал: «Сваты, тихо!» — и величественно взмахнул своей охрипшей флейтой тем жестом, каким Мойше-рабейну [135] Мойше наш учитель ( др.-евр. ) — традиционное именование пророка Моисея. , да покоится он в мире [136] Слова, добавляемые при упоминании скончавшегося знакомого или родственника. В этом контексте звучат несколько иронически. , рассек воды Чермного моря [137] Шмот (Исх.), 14:21. . Генех-сарвер так и застыл с блюдом на плече посреди комнаты. Только несколько обожравшихся сватов, из тех, что попроще, все еще стучали вилками. Но и их Моте-маршелок остановил посреди их занятия и строго объявил:

— Тихо, тихо, сваты! Сейчас я скажу рифму!

Умолкли все, даже обжоры. Ножи остановились в надрезах, вилки застыли на пути ко ртам. Зубы не жуют, глотки не глотают. Шутка ли! Моте Дырка Холодная скажет рифму…

Распрямляется Моте-маршелок и поет с большим апломбом, размахивая своей флейтой: