Орхан Кемаль - Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы

Кудрет повернулся к своему старому дружку Длинному:

— Пойдемте, бей-эфенди, прошу вас.

Сопровождаемые неистовыми возгласами «Браво!», «Браво!», «Да сохранит тебя аллах от сглаза!» и бурей аплодисментов, Кудрет с «журналистом» вышли из шашлычной и сели в машину, которая ждала их у входа.

Ехали молча: при шофере не разговоришься. Никто не должен знать, кто они такие на самом деле. Поэтому до приезда в гостиницу приятели сохраняли между собой необходимую дистанцию.

— Ну а теперь, шельма, вынимай кляп изо рта, не то я сам его выну! — набросился Длинный на Кудрета, когда они вошли в холл гостиницы. Казалось, Длинный сейчас рассмеется, но он лишь осклабился и повернулся к Идрису:

— А ты пододвинь стул поближе, ишак из ишаков!

Идрис повиновался и сказал:

— Я не обижаюсь на ишака.

Они поболтали о разных пустяках. Кудрет молчал. «Аллах свидетель! Что-то он замыслил, этот черт. Так просто молчать не будет», — подумал про себя Длинный.

Но тут Кудрет вдруг рассмеялся:

— Так я и предполагал, что ты приедешь…

— Брось трепаться, скажи лучше: «Я знал, что ты сообразишь приехать».

— Только запомни, дорогой, я уже не тот, которого ты знал…

— Мог бы и не предупреждать, я в курсе.

— О чем это ты?

— Да о том, что ты заимел усадьбу в четыре тысячи денюмов!

— Не четыре, а четыре с половиной…

— Может, и мне посоветуешь жениться, чтобы завладеть землей?

— Не понял.

— Почему?

— А потому!

— Не валяй дурака, выкладывай все как есть!

Кудрет повернулся к Идрису:

— А ну-ка растолкуй этому сукину сыну, с кем он имеет дело!

Идрис, невзлюбивший с некоторых пор Длинного, сказал:

— Нашему эфенди даже не пришлось жениться. Бабенка сразу переписала на него все свое движимое и недвижимое.

Длинный разинул рот:

— Ну и дела!

— Так-то, сынок! Не забывай, что я Кудрет!

— Хорошо, но как все же тебе это удалось?

— Мне помогли святая вера и любовь!

— Как понимать?

— Брак по законам шариата и моя породистая внешность.

— Не хвались, пес! Дело известное.

Они просидели допоздна, пили кофе, курили. Длинный сказал, взяв за руку Кудрета:

— Только здесь я понял, что у тебя недюжинные способности! Не приехал бы сюда — не узнал бы.

— А ты как думал?

— Шутки в сторону. Надо воспользоваться моментом и обтяпать какое-нибудь дельце посолиднее. Верно, дружище?

— Прежде всего надо победить на выборах.

— Считай, что победа у тебя в кармане. Ты просто заворожил народ. Куда ни зайдешь — в кофейню, в ресторан, — все повторяют твои слова. На улицах, на рынках, в магазинах, лавках — только и говорят о твоих речах. Да и в каждом доме небось то же самое. А раз о тебе заговорили в городе и касабе, то в деревнях и подавно.

— Дело, дорогой мой, сделано, — сказал Идрис. — У кого конь, тот первым и прискачет в Ускюдар, а остальные…

— Ты лучше скажи, паршивец, зачем тогда в «Дегустасьоне» сотворил такую подлость? — повернулся к нему Длинный.

Идрис начал оправдываться. Длинный тогда был пьян, стал приставать к нему, а у него, Идриса, в Стамбуле были срочные дела. Вот, собственно, и вся история.

— Так я тебе и поверил!

— Хочешь верь, хочешь не верь. Чего мы с тобой не поделили? Разве не обдирали мы вместе всяких болванов? И все было по-братски. А в тот раз мне надо было повидаться с Сэмой, уговорить ее отказаться от иска и написать об этом заявление. Но эта шлюха улизнула от меня…

— Хотите, я вызову ее сюда телеграммой? — предложил Кудрет.

— Кого? — не понял Длинный.

— Сэму!

— Вряд ли из этого что-нибудь получится!

— Почему?

— За ней сейчас какой-то ливанец увивается. Верблюд и образина, но деньгами сорит, и все американскими долларами! Да разве она приедет к тебе?

— Хочешь, поспорим? Послезавтра будет здесь.

Длинный задумался, потом сказал:

— Не стоит связываться. Нас троих вполне достаточно. Чем больше людей, тем больше дерьма. Ну а если бабу впутать в дело — пиши пропало!

— Есть у меня еще одна старушка, Дюрдане-ханым. Я тебе рассказывал. Помнишь? Ей за шестьдесят. Зато добра всякого и денег у нее хоть отбавляй. Видно, муж хапугой был. Она тоже прислала письмо. Все богатство готова на меня переписать, только бы я на ней женился!

— Чего же ты тянешь?

— А что я должен делать?

— Женись по шариату… Ты, Идрис, тоже, кажется, женился, шельма?

Все трое прыснули.

— Хочешь, мы и тебя женим? — предложил Кудрет.

— Есть у вас на примете какая-нибудь богатая красотка?