Орхан Кемаль - Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы

«Хебаэн менсура [57] Хебаэн менсура (арабск.) — все пошло прахом. !» — произнес про себя председатель.

Кудрет Янардаг между тем продолжал:

— Товарищи мои! Народ не может существовать без веры. Да покарает аллах власть, которая попирает священную религию нашу, превращает в склады мечети и размещает в них солдат!

Тут председатель снова не выдержал, бросился наверх, к Кудрету, и дернул его за полу пиджака.

Кудрет даже не обернулся. Стукнув председателя по руке, он громко крикнул в толпу:

— Не дергай меня, председатель! Все равно я не сойду с пути, указанного религией, аллахом и творцом! Берегись, получишь такую затрещину от всевышнего, что век тебе не смыть позора!

Со всех сторон снова послышалось:

— Многие лета тебе!

— Да святится имя твое!

— Никто не собьет нас с пути, предначертанного аллахом!

— Только этим путем будет идти наша партия!

— Продолжай, сподвижник Али [58] Али (602–681) — четвертый «праведный» халиф у мусульман. Родственник и один из первых последователей основателя мусульманской религии Мухаммеда. !

— Продолжай! Продолжай!

Уничтоженный и подавленный, председатель поспешил скрыться в кабинете секретаря.

— Саботаж! — пролепетал он дрожащим голосом. — Этот тип занимается саботажем. Я в этом уверен! Дайте мне поскорее бумагу! Он саботирует деятельность нашей партии и навлечет на нас беду. В этих условиях я, я…

Секретарь протянул ему стопку бумаги. Председатель взял листок и стал с беспокойством прислушиваться к тому, что происходило на площади.

— Наша родина, — услышал он голос оратора, — занимавшая прежде десять миллионов квадратных километров, стала в десять раз меньше из-за трусливых, немощных и, что того хуже, предавших святую веру людишек. В этом тяжком грехе повинны и мы, и отцы наши, и деды, и родственники со стороны отца и матери, и я лично, и вы! Давайте же, товарищи, будем впредь бдительны. Не отдадим свои святые голоса кому попало! Не позволим себя обмануть врагам нашим, которые считают, что земли у нас хоть отбавляй, а между тем страна наша теперь чуть не с ладонь. Народ наш достаточно богат, повторяю это, потому что повторение — мать учения, народ наш, товарищи, достаточно богат, чтобы суда строить из бриллиантов, а паруса делать из тафты!

— Браво-о-о!

— Браво! Браво! Браво-о-о!

— Многие лета тебе!

— Отдадим тебе все голоса!

— Да убережет аллах тебя и тебе подобных от сглаза!

Кудрет умолк, придумывая, как бы поэффектнее закончить речь. Он долго, с истинным величием монарха смотрел на млевшую от восторга толпу и наконец вновь заговорил:

— Так вот, товарищи, в заключение я снова хотел бы напомнить вам о том, что мы могли бы строить суда из тафты, а паруса делать из бриллиантов, могли бы вернуть наши святые земли, наконец, сумели бы заставить всех императоров, королей и президентов целовать нам руки, если бы вы тотчас же вступили в нашу партию! Иначе всем нам хебаэн менсура!

Будущий депутат совсем зарапортовался, призывая строить суда из тафты, а паруса делать из бриллиантов, употребил не к месту арабское выражение, но все это был сущий пустяк в сравнении с великой целью, к которой он стремился: увеличить ряды партии и пройти на выборах в меджлис. Народ он не накормит, Османскую империю не восстановит, а вот касательно бриллиантовых судов и тафтовых парусов подумает.

Когда под гром аплодисментов Кудрет покидал балкон, толпа потоком хлынула в здание вилайетского комитета партии, едва не сломав ветхую лесенку.

Председателю, который остался в опустевшем кабинете, ничего не оставалось, как подать в отставку. Члены комитета поздравляли будущего депутата, выражая ему свою признательность, а на стол одно за другим сыпались заявления о приеме в партию.

Новых членов партии регистрировали все комитетчики, поскольку секретарь один не в силах был управиться.

Кудрет, держа Нефисе за руку, спустился вниз, на улицу, где его ждал Идрис.

— Поздравляю! Ты был великолепен!

— В самом деле? — громко икнув, небрежно бросил Кудрет.

— Он еще спрашивает, — сказала Нефисе, которая стоять спокойно не могла от счастья. — Когда ты говорил, у меня все волоски на теле встали дыбом, даже платье оттопырилось!

Из дверей комитета вышел Плешивый Мыстык, он только что стал членом Новой партии и весь сиял от радости. Заметив Кудрета, извозчик бросился к нему и стал целовать его руки.

— Чтоб мне жениться на собственной матери, если ты говорил не лучше вилайетского и даже генерального председателя! Пусть мне наденут на голову мамины штаны, если я пойду когда-нибудь к начальнику полиции! — клялся Мыстык, который частенько наведывался к начальнику полиции сообщить о виденном и слышанном. Впрочем, сейчас в этом не было особой необходимости: как-никак, а он уже был членом Новой партии.