Орхан Кемаль - Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы

— Вон, вон, идут! — сказал Бекир Камбала.

Все повернулись: Нух и Муртаза вышли из ткацкого цеха и направились к складу с пряжей. Рабочие молча глядели им вслед, пока они не скрылись за складскими дверями. Туалетный сторож вытащил свой круглый свисток, пронзительно свистнул, закричал:

— А ну, за работу!.. Давай шевелись!.. — и скрылся в своей будке.

Рабочие нехотя потянулись к цеху, остался один Рыжий Ибрагим.

— Значит, тебе, Азгын-ага, больше по душе времена Джемаль-паши [79] Джемаль-паша (1873–1922) — один из лидеров партии «Единение и прогресс», пришедшей к власти после младотурецкой революции 1908 года; вместе с Энвер-пашой и Талаат-пашой составлял младотурецкий триумвират, в руках которого была вся власть в годы первой мировой войны 1914–1918 годов. …

Этот старик Азгын был здоровенным мужиком — метр девяносто пять росту — с пышными усами, лохматыми бровями, нависавшими ему на глаза. Он никого и ничего не боялся, любил резать правду и частенько материл даже хозяина фабрики.

— Что мне по душе, спрашиваешь? — сказал он. — Не забывай, что мне уже семьдесят. Не могу же я двадцатилетним стать… Но по мне, честно сказать, желательна сейчас война!.. Чтоб война разразилась! Только не эта бабская, ублюдочная война, что нынче устраивают… Не гляди, что крыша прохудилась, дом покосился! По мне, чтоб настоящая мужская, удалая война!.. Верхом на добром коне, как богатырь Залоглу, выхватить саблю из ножен — и вперед!.. Нет бога, кроме аллаха, и Мухаммед пророк его!.. Во весь опор, через леса и долины!.. А явись сейчас передо мной Хызыр Алейхисселям [80] Хызыр Алейхисселям — букв.: «Здравствуй, являющийся в самый последний момент», одно из прозваний пророка Ильяса, который, согласно мусульманским верованиям, достиг бессмертия и способен творить чудеса. и скажи: «Проси у меня, Азгын-ага, что хочешь», не стал бы я просить ни денег, ни женщины, ни дома. А сказал бы: «Дай мне гнедого коня, статного, с тонкими ногами!..» Попросил бы я арабского скакуна, тяжелую железную палицу, щит да винтовку греческую, пятизарядную и две ленты патронов к ней. Побродил бы я десяток лет в горах, где источники холодны как лед, обломал бы я кое-кому рога, запомнили бы меня навечно… А потом пусть приходят, забирают душу мою — только не в постели, а на бранном поле или же…

— Вон идет твой, — сказал Рыжий Ибрагим, заметив контролера Нуха.

— Кто?

— Нух.

— Пусть идет Нух, он хороший парень. Хоть и не земляк мне, но парень хороший. К слову его прислушаться стоит, и хлеб из рук его есть можно. Не то что технический директор. Корчит из себя бог весть кого. У этого Кямурана, земляка Нуха, не найдется хлеба для народа… Хоть и образованный, хоть и ученый…

В будку зашел Нух и, кряхтя, опустился на скамейку.

— Ох-хо-хо! За что, аллах, наказываешь нас иль грехи наши тяжки?.. Да, великая находка, как бы не потерять, что уцелело, о господи!..

Рыжего Ибрагима позвали, и он ушел.

— Что такое стряслось? — спросил Азгын.

— Места живого не осталось, братец Азгын, до того устал.

— Ты это серьезно? Значит, и впрямь ничего хорошего не скажешь об этом сучьем отродье. Правда, что он был квартальным раньше?

— Говорят, был. Наш учетчик из очистительного цеха, Якуб-эфенди, хорошо знает его. Рассказывал, как он в публичном доме с девками воевал нещадно… Во все свой нос сует, до всего ему дело, везде непорядок ему чудится, такая зараза.

— Точно, зараза, шлючье семя!.. Смотри, Нух, попадет он ненароком мне в лапы, намну ему бока, запомнит на веки вечные!

— Он-то ладно! Главное — Кямуран, это он подложил нам свинью. И нашим, и вашим, и этому типу польстил, и передо мной лицемерит.

— А что он говорил, Кямуран, твой земляк?

— Говорил, дескать, вот тебе помощника взяли. Будто я устал… Меня этим не проведешь, не на такого напали. Если его называют Муртазой-переселенцем, так меня кличут Нухом из Кайсери…

— Плевать, что у него сильная рука! С нами не так просто сладить. Ох, попади ко мне в лапы, не поздоровится, кто бы он ни был!..

— Кямуран якобы сказал: «Нух — мой земляк, но ты на него не обращай внимания. Для меня безразлично, земляк или не земляк, я даже отцу родному фабрику не доверю…»

— А ты не сказал ему: «Отцу родному не доверит, так, думаешь, тебе, ублюдку, доверит?»

— Сказал, точно так и сказал, слово в слово.

— А он что?

— Он-то? Чего он может сказать? Предписание получил!.. Вот и старается. Только пусть не забывает, я с него глаз не спущу, каждый шаг его прослежу. Меня не запугаешь! Плевать я на него хотел!.. Завтра он получит сполна от рабочих!