Александра Маринина: Ад

— Родька, — прямо сказала она, — не морочь мне голову, я в вашем футболе ни черта не смыслю.

Люба в дискуссии участия не принимала — рано утром приехала медсестра ставить капельницу. С капельницей Люба предпочитала лежать в спальне, чтобы не мозолить глаза мужу лишним напоминанием о своей болезни.

Вечером, как обычно, устроились перед телевизором: Родислав на большом диване, Люба — на своем, поменьше, и рядом с ней Тамара в кресле. Люба смотрела не на экран, а на профиль мужа, теперь она могла предаваться этому занятию часами. Она смотрела и вспоминала всю свою жизнь, которая, за исключением первых одиннадцати лет, была связана с ним, с Родиком. Она вспоминала их прогулки по дачному поселку, их свидания в Москве, смерть Евгения Христофоровича и ночь перед его похоронами, которую Люба провела в квартире Романовых, она вспоминала свадьбу, свою первую беременность, маленького Николашу… Много чего вспоминала Люба Романова, пока российская сборная безуспешно атаковала ворота голландских футболистов. Вспоминала и удивлялась: как много, оказывается, было событий в ее жизни! Почему же сама эта жизнь кажется ей такой короткой?

Первый тайм закончился со счетом 0:0, во время перерыва Родислав попросил покормить его, и Тамара отошла на кухню, чтобы приготовить ужин. Любе захотелось встать с дивана, подойти к мужу и обнять его, она приподнялась и поняла, что не может. Сил совсем не осталось. Даже от такого незначительного напряжения резко закружилась голова, и она снова откинулась на подушку и прикрыла глаза. Голова кружилась как-то непривычно, не так, как раньше. Любе даже показалось, что она падает назад…

«Вот оно, — подумала она с неожиданным спокойствием. — Сейчас это случится».

Ей не хватало воздуха, стало нечем дышать… Но головокружение прошло, и ничего не случилось. Она снова попробовала спустить ноги на пол, на этот раз у нее все получилось. Медленно, осторожно она сделала несколько шагов до дивана и присела рядом с Родиславом.

— Любаша, ну что ты! — тут же накинулся на нее муж. — Почему ты мне не сказала, что хочешь встать? Я бы тебе помог.

— Но я могу ходить, — возразила она. — Я не настолько слаба.

— И я тоже хорош, — не переставал сокрушаться Родислав. — Воткнулся в телевизор, ничего вокруг не замечаю. Прости, Любаша!

— Перестань, Родинька, все в порядке, я прекрасно хожу. Знаешь, я сегодня намного лучше себя чувствую. Может быть, когда кончится футбол, мы с тобой выйдем на воздух?

— Конечно, — обрадовался он. — А ты точно сможешь?

— Ну хотя бы по участку походим, минут пятнадцать я выдержу. Очень хочется подышать, подвигаться.

Это было ложью от первого до последнего слова, Люба чувствовала себя очень плохо, и двигаться ей совсем не хотелось. Но ей очень, просто до спазмов хотелось оказаться на воздухе, среди теплой июньской ночи, и чтобы светили звезды и нежно пахла сирень и чтобы рядом был Родислав. Она хотела этого так сильно, как, наверное, ничего и никогда в жизни не хотела. «Если у меня есть силы так страстно чего-то желать, значит, это еще не конец», — подумала она.

Тамара принесла Родиславу ужин в гостиную на подносе, и он поел прямо перед телевизором, поставив поднос на низкий широкий стол. Люба вернулась на свой диван и замерла, экономя силы.

— …Аршавин… пас Семаку… передача в штрафную… Павлюченко… Го-о-ол! Итак, дорогие друзья, на пятьдесят шестой минуте мы выходим вперед, и счет становится один-ноль в пользу российской сборной!

— Девчонки! — радостно закричал Родислав. — Мы забили! Слушайте, а ведь у нас есть шанс выиграть, как ни фантастично это звучит!

Поселок взорвался радостными криками, кто-то начал сигналить автомобильным клаксоном, и тут же его поддержали все те, кто в этот момент сидел за рулем на территории поселка. Любе показалось, что она теряет сознание. Она усилием воли заставила себя не закрывать глаза, но вдруг стало темно, она ничего не видела, и снова где-то в затылке возникло странное ощущение головокружительного полета. «Теперь точно, — мелькнуло в ее голове. — Я не смогу удержаться. Я больше не смогу… Я умираю…» Стало трудно дышать. «Нет! Нет. Я не могу испортить Родику вечер. Он так болеет за наших футболистов, он так радуется этому голу… Я должна продержаться. Я должна. Я выйду вместе с ним на улицу и буду стоять, держа его за руку. Больше мне ничего не нужно».

— Любаня, ты как?

Зрение вернулось к ней, и она увидела испуганное лицо Тамары прямо перед собой.