Евгений Шкловский - Точка Омега

Начало положено.

…Они бегают уже минут двадцать, Володя тяжело дышит, хотя больше пасется возле собственных ворот, вроде как защитник, иногда присаживается на корточки и так сидит, наблюдая за игрой на другой половине поля. С мячом он обращается неловко, низко наклоняет голову и бьет явно наугад.

Марк тоже часто промахивается, но играет азартно. Получив пас, бежит вперед и при любой возможности бьет по воротам. Лучше всех играет, пожалуй, быстрый и легкий Айдын, в несколько мгновений он пересекает поле и уверенно посылает мяч в ворота. Если бы не Виктор с его реакцией, счет был бы намного больше. Но Виктор решительно встречает нападающего, а сталкиваться с ним никому неохота. Это все равно что налететь на каменную стену. Айдын играет сосредоточенно, но без особого азарта, вроде как выполняет задание. Вдумчиво играет. И надо сказать, несколько раз ему удается нанести точные удары, один из них завершается красивым голом.

Счет небольшой, три-два в пользу команды Вадима, а Роса все нет. Ждут ли они его? И да, и нет. Наверно, при нем игра пошла бы живее, все-таки звезда, мастер, авторитет, а ударить в грязь лицом никому перед маэстро не хочется. Каждому хочется заслужить одобрительный взгляд или даже кивок.

Мяч перелетает от одного игрока к другому, от команды к команде, нередко он летит далеко за пределы поля, и приходится бежать за ним. Вадим чувствует все большую усталость, хотя поначалу радовался легкости в теле, нетерпеливому зуду в ногах и ласковому ветерку, так приятно обдувающему лицо, – забытое юное ощущение. Ему уже пару раз сильно въехали по ногам, он чуть прихрамывает, но все равно старается изо всех сил.

Они выигрывают, и один гол на его счету, что тоже приятно. Еще его греет, что пару раз удалось изящно обвести Виктора (видел бы Рос!), пройти сквозь эту стену, а не просто отдать пас Марку или Айдыну. И Виктору остается только провожать его взглядом, в котором можно прочесть (если хочется) не только злость (спортивную), но и вроде как уважение.

Несколько раз достается и Айдыну, и тоже от Виктора. Один раз даже очень сильно, так что он хватается за коленку и несколько минут корчится на земле от боли. Эта боль – от игры, а не от обиды. Можно сказать, незлая боль, в ней даже можно найти некую радость, некое удовлетворение. Все толпятся вокруг него, в том числе и Виктор, потом Айдын сначала садится, а еще через несколько минут встает. Виктор подает ему руку, помогает подняться, поддерживает.

Рос так и не появляется.

Вадим движется в темноту, медленно, очень медленно. Для этого ему даже не нужно закрывать глаза, не нужно делать никаких усилий. На нем футболка с надписью «Рос» и шорты по колено. Локти уперты в стол, подбородок покоится на сдвинутых руках, взгляд неподвижен. Перед ним полбутылки коньяка, чашечка с полуостывшим кофе, недоеденный бутерброд с сыром. Он видит холодильник, с которого всегда тщательно стирает серые отпечатки пальцев (белое должно быть белым), раскрытую дверь в коридор (она закрывается, только если в кухне чад подгоревшей еды, а так всегда открыта), светлые моющиеся обои, без всякого рисунка (в кухне должно быть светло). Но сейчас ему все равно, светло на кухне или нет. Продвижение в темноту и есть движение к свету.

Какие-то образы мелькают перед глазами: то ли он бежит за мячом, то ли Рос, то ли он гоняется с желтым сачком за бабочкой-капустницей в саду, маленький мальчик в трусиках и сандалиях на босу ногу, земля пружинит под ногами так, что он то и дело спотыкается, его будто подбрасывает, точно это земля играет им как мячиком.

А еще он, приезжая вместе с родителями на дачу, сразу бросался к широким доскам, положенным на дорожке к умывальнику, приподнимал какую-нибудь и сразу обо всем забывал. Здесь открывался другой мир. В изрытой, взрыхленной неведомой насекомой жизнью земле сновали черные с блестящей, гладкой, будто отполированной спинкой жучки, мельтешили крошечные черные муравьишки, лениво извивались коричневые жирные червяки…

При его вторжении все это сразу начинало панически ускоряться, ползти, разбегаться в разные стороны, закапываться вглубь. А он некоторое время завороженно созерцал это броуновское движение, потом осторожно хватал двумя пальцами какого-нибудь зазевавшегося жучка-древоточца, замершего в надежде, что его не заметят, и помещал в спичечный коробок или стеклянную баночку из-под майонеза «Провансаль»…

Отчего-то это насекомое существование влекло его, родители удивлялись, но не препятствовали, хотя доска потом всегда ложилась неровно и отцу приходилось ее подправлять. Думали, может, в будущем он станет биологом, зоологом или еще каким-нибудь спецом в этой области, а у него выветрилось совершенно, больше того – он стал побаиваться всех этих мелких земляных тварей, а к некоторым – тем же червякам (как и к пиявкам) – испытывал отвращение.