Альфред Ван Вогт - Точка Омега

“Представим себе привидения, богов и демонов.

Выдумаем круги ада и райские кущи, города, летающие в небесах и поглощенные пучиной.

А также единорогов, кентавров, колдунов и магов, джинов и эльфов.

Добавим к ним ангелов и ведьм, чары и заклинания, души одномерные, родственные и демонического склада.

Нафантазировать все это — не так уж сложно: люди занимаются этим не одну тысячу лет.

Изобретите звездолеты и набросайте черты будущего.

И это — по силам: завтрашний день не за горами, и космолетов в нем будет предостаточно.

Но есть ли что-нибудь такое, что ТРУДНО вообразить?

Безусловно!

Подумайте о крохотном сгустке материи, куда включены и вы, человек, сознающий, что он существует и размышляет, а следовательно, понимающий, что он — реальность, способная изрядно встряхнуть тот самый комочек материи, частью которой он является, вздрючить его и усыпить, одарить любовью и покорить.

Мысленно создайте Вселенную — какую хотите: конечную или беспредельную, — состоящую из миллиардов миллиардов миллиардов солнц.

Теперь представьте себе некий, не очень чистенький, шарик, который как угорелый носится вокруг одного из этих солнц.

И наконец, дорисуйте в эту картину самого себя, возвысившегося на этом комочке грязи, стремительно мчащегося вместе с ним куда-то в пространство и время ради неведомой ему цели.

Вообразим-ка этакое!”.

Эта превосходная миниатюра Ф.Брауна — гимн Человеку с его неуемной фантазией. Но читая ее, невольно вспоминаешь того, кто прослыл “астронавтом вымысла”, писателем с “ничем не ограниченным воображением” — Альфреда Элтона Ван Вогта. Каких только титулов не присваивали ему придирчивая критика и не менее разборчивые читатели: “Бальзак фантастической литературы”; выдумщик множества фантасмагорических космических чудищ, своеобразный “монстровед”; “мэтр парадокса”, “играючи манипулирующий Пространством и Временем”, изучающий “поведение Материи, как если бы речь шла о человеческом существе” и т. п.

И в то же время А.Э.Ван Вогт — фантаст, вокруг творчества которого ведутся нескончаемые споры. Для его противников оно — “рационализированное безумие”. Для сторонников — “образец” жанра. Достается ему и за “далеко не лучший стиль” (а ведь последний, как утверждал Ж.Бюффон, — “это — сам человек”), за “подмену научных концепций” запредельной игрой причудливого ума, нередко заводящей его в “невразумительность” и “противоречия”. Так, публикация в 1945 г. его романа “Мир Нуль-А” вызвала такой поток недоуменных вопросов со стороны читателей, требовавших разъяснений, “о чем же все-таки этот роман?”, что было обещано самим Дж. Кэмпбеллом дать ответ “через несколько дней”, которые, увы, затянулись до сих пор.

Эти утверждения не лишены оснований. Он, несомненно, сложный писатель, как по содержанию, так и по форме. Труден для перевода.

Но, может, тем и люб он своим многочисленным поклонникам, гордо именующим себя “вогистами”? Не эта ли раскованность разума, пульсация отчаянно смелых, “безумных” (в понимании Нильса Бора) идей придают очарование его произведениям? А тематическую сумятицу он объясняет сам, и довольно своеобразно: “Когда я приступаю к работе, мои первоначальные задумки бывают временами настолько неопределенными, что кажется просто невероятным, что из столь тщедушного исходного фантома в конечном счете получается законченное произведение…. У меня сложилась привычка включать в ту историю, над которой я работаю, все бродящие у меня в голове в данный момент мысли. Частенько бывало, что они, казалось бы, никак не к месту, но, поразмышляв, я всегда находил тот угол, под которым их можно было использовать…”, поскольку “мозг человека противится негативному процессу откладывания свежих мыслей про запас”. Вот так.