Василий Голованов - К развалинам Чевенгура

Азия заставила его забыть самого себя.

Он сжег прошлое, как сжигал военную добычу, чтобы не оставлять тяжести за спиной.

Из Азии он вернулся азиатом. Впрочем, Александр ведь и не вернулся домой: он сделал столицей Вавилон, сердце бывшей Персидской державы. Ценности Европы показались ему ничтожными по сравнению с могуществом Азии и ее роскошью. Азия покорила его, изменив его характер неслыханными объемами тщеславия и сладострастия; он снял с себя простую одежду греков и облачился в пышное одеяние персидских царей. Вернувшись из Индии, он стал обустраивать свою исполинскую империю, взяв за основу не греческую, а персидскую культуру. Помимо Роксаны он берет себе в жены и, как племенной жеребец, покрывает дочерей Дария и Бесса, чтобы смешать свою кровь с кровью последних представительниц царственной династии Ахеменидов. Древняя магия крови оказывается важнее для него, чем сомнительное совершенство греческой политической культуры и этики. Он щедро одаривает своих полководцев, женившихся на знатных персиянках, и из собственной казны дает приданое десяти тысячам персидских девушек, чтобы склонить македонян брать их в жены. Наконец незадолго до смерти он посылает в Грецию приказ причислить его к сонму небожителей и чествовать его по всем правилам, как бога, – с алтарями и жертвоприношениями. После перехода через Гиндукуш он не боялся Олимпа; ему важно было лишь стать вровень с богами, чтобы избежать их постыдного вмешательства в его судьбу. Он полагал, очевидно, что как-нибудь договорится с влиятельным Аполлоном, во имя которого свершил немало дел, а заручившись его поддержкой, справится и с гневом могучей Афины – вечной девственницы с тупым мечом, воображающей себя распорядительницей чужих судеб, да еще этой, Фемиды, с завязанными глазами…

Азийский выбор Александра был поверхностным – вряд ли его заинтересовали путаные тексты «Авесты» и предписанный религией Заратустры моральный закон: этика пророка оставалась для него неизвестной, да если б он и узнал о ней, то воспринял бы, скорее всего, как сущую галиматью, подобную «поэтике» его учителя Аристотеля. Это подтверждается тем, что он, приблизив к себе персидскую военную аристократию, повсюду гнал жрецов и, где смог, подверг банальному истреблению персидские духовные писания. Вообще, духовные вопросы не интересовали властелина мира уже потому, что, завоевав мир, он тем самым подтвердил свою правоту во всем, в том числе и в собственном духовном совершенстве. Воистину то был Сверхчеловек, явившийся задолго до Ницше. Но в Индии он впервые столкнулся с парадоксальным духовным опытом, чуждым и незнакомым для него, опытом, в котором его победы и властительство ничего не значили. В свете этого опыта он был не велик, но жалок и жесток. И путь его побед оказывался путем невиданных кровопролитий и предательств, ведущим в пустоту, но отнюдь не путем восхождения к высшему блаженству. О каком блаженстве шла речь? Он испытал все мыслимые наслаждения, но все же в глазах индийских мудрецов оставался лишь глупым да, пожалуй, и злым мальчишкой, которому не под силу понять вещи, которые в его возрасте должен бы понимать каждый мужчина… Александр был наслышан об индийских отшельниках, и когда войско достигло Северной Индии, он отправил Онесекритоса (ученика школы Диогена), чтобы тот привел к нему такового от имени Полновластного Господина людей и сына могущественного Зевса. Посланник нашел йога Дандамиса (имя, вероятно, искажено греческими авторами) в лесу под деревом и предупредил, что, если тот явится, Александр осыплет его подарками, если же нет – отрубит голову.

– Если Александр – сын Зевса, то и я его сын, – ответил йог. – Мне от Александра ничего не нужно. А он, как я вижу, все блуждает по морям и землям, и нет его блужданиям конца. Пойди и скажи Александру, что Бог, наш Высший Царь, никогда не наносит людям оскорблений и не творит зла. Он – Создатель света, мира, жизни, воды, тел и душ… Только этого Бога я чту – Бога, которому отвратительно любое убийство… Александр не Бог, ибо ему придется вкусить смерть. Как может быть хозяином мира человек, не добившийся власти даже в своей внутренней вселенной?

Высказав свое мнение об Александре, аскет продолжал:

– Дары, обещанные вашим царем, мне ни к чему. Все, что я действительно ценю, – это деревья, дающие мне кров; плодоносящие растения, дающие мне пищу; и воду, которая утоляет мою жажду. Страстно копимые богатства в конце концов разрушают того, кто их накопил, лишь усугубляя их печаль и смятение, которые и без того являются уделом всех непросветленных людей…