Дельфина де Виган - Дельфина де Виган «Отрицание ночи»

Свою сестру Манон я не сразу попросила поделиться воспоминаниями.

Манон рассказала мне о том январском утре и о том, что на протяжении многих месяцев боялась закрывать глаза и засыпать в присутствии Люсиль.

У меня сжалось сердце.

Со своей точки зрения Манон описала мне следующие годы нашей жизни – уже после госпитализации Люсиль. Мы были немыми свидетелями катастрофы и страдали от собственного бессилия перед маминой болезнью.

Надеюсь, что я правильно передаю слова Манон, ведь она очень помогла мне своими воспоминаниями.

Манон попросила меня уничтожить запись нашей с ней долгой беседы (так я и поступила), а через несколько дней прислала два текста, один из которых написала после нашей встречи, второй – сразу после маминой смерти.

Манон очень закрытый человек. Подаренные ею тексты особенно ценны для меня.

Наша жизнь после первой госпитализации Люсиль представляется мне огромным серым пятном. Полицейский отчет – гадкий и неточный. Габриель сохранил заключение социальных служб и бумаги, касающиеся передачи права опекунства. После нескольких судебных слушаний нас отдали папе, хотя мама отстаивала свои права. Она утверждала, что ее бывший муж жесток, что атмосфера в его доме нездоровая, что его жена не сможет заботиться о детях так, как они привыкли. Когда нас попросили высказать наши пожелания, мы смолчали. Психиатры решили, что мы хотим оставаться как можно дальше от родительских конфликтов. Психологический тест выявил у меня стремление к независимости.

Люсиль пишет о месяцах, проведенных в больнице, виновато и с глубокой печалью.

О выходных, на которые нас отпускали к маме, она пишет: Подготовка к двум дням отдыха для меня – настоящая пытка. Сперва я должна ехать на вокзал Монпарнас, а поезда частенько опаздывают, затем кормить девочек и, наконец, о чем-то разговаривать, что-то делать. Я как воды в рот набрала, не знаю, о чем говорить. Я разучилась говорить с дочерьми. Я упала со своего материнского пьедестала. В этом мире я больше не существую даже по отношению к своим детям, тем не менее встречи с ними – это горькое счастье, единственное, что у меня есть в жизни.

Моя жизнь – отчаяние, помноженное на дни и ночи.

(…)

Я испытываю к своим детям чувства, но не могу их выразить. Я больше ничего не могу выразить. Я стала уродливой, но мне плевать, меня ничто не волнует, я просто хочу поскорее принять снотворное и уснуть. Пробуждение для меня – пытка. Момент перехода от бессознательного к сознательному разрывает мне сердце. Я заставляю себя принять душ и одеться – неважно, в какие отрепья.

Об аналитике, докторе Д., которого Люсиль посещала раз в неделю в течение многих лет, она пишет: Это единственный человек в мире, которому я доверяю. Это замечательно. Я безмерно ему благодарна. Я выплескиваю на него свое отчаяние. Я не скрываю от него желания покончить с собой, я ничего от него не скрываю. И постепенно мы продвигаемся, мы анализируем мои отношения с папой, с мамой, с братьями и сестрами, мы гадаем, какая бомба во мне то и дело хочет взорваться. Мы стремимся к тому, чтобы я восстановила отношения с дочками и построила новые.

В бумагах Люсиль мы также нашли некоторые юридические документы и письма Люсиль. Второго декабря 1981 года она получила письмо от адвоката, занимающегося ее случаем. Я публикую лишь последний абзац, который, возможно, характеризует Люсиль лучше, чем вся моя книга:

Мадам,

После слушания об уклонении от налогов я бы посоветовал вам обратиться в суд повторно. Есть шанс, что вам не придется оплачивать экспертизу, к тому же вы выиграете время. P.S. Господин Ж. благодарит вас за проявление такта и за рисунок, чьи цвета показались ему восхитительными.

По фотографиям тех времен видно, что у нас общего со всеми (короткие волосы, узкие брюки, свитера Benetton, хлопковые шарфы) и что нас различает: пустой взгляд Люсиль, сутулая спина, вечно приоткрытый рот.

Меня очень беспокоит книга. Бессонница – тому доказательство.

Когда мне удается уснуть, я вижу маму. Недавно я проснулась с диким криком и в слезах (такого со мной не случалось уже много лет). Я долго убеждала своего любимого мужчину в том, что я в порядке. Мне снилось – меня пытаются где-то запереть.Тем не менее я продолжаю всем подряд рассылать срочные внезапные мейлы – я уточняю даты, имена, названия мест, – в общем, достаю людей по полной программе.

Люсиль ускользнула от нас, от всего мира, практически исчезла, стерлась. Она словно играла роль второго плана в фильме, чей сценарий никак не могла запомнить, а потом стояла посреди площадки, разинув рот, прикрывая рукой глаза, не в силах смотреть на свет, не зная, идти вперед или спрятаться за кулисами. Люсиль искала место, где ее не заметят, где она сможет спать с открытыми глазами и не считаться при этом дезертиром.