Отохико Кага - Приговор

— Да неужели? — Она постаралась сохранить на лице невозмутимое выражение, но губы уже сами раздвинулись в улыбке, и ей не удалось согнать её. — Ну пусть надзиратель. Он был очень любезен. Молодой такой, небольшого росточка, вылитый Гельмут Риллинг. Но, наверное, вам всё это неинтересно… — Она заметила, что надзиратель перестал стенографировать, и про себя показала ему язык. Вот так-то! Не угонишься!

— Да нет, интересно. — И он подмигнул ей, прикрыв глаз, не видный надзирателю. Это значило — давай ещё быстрее, тогда он не сможет стенографировать.

— Знаете, я написала вам, что приду, и тут же стала раскаиваться. Мне показалось, что писем было более чем достаточно, что по ним можно скорее понять, что вы за человек, а личная встреча только разрушит уже сложившийся образ, да и вообще страшновато. Ой, простите. Я вовсе не имею в виду, что боюсь вас, но, когда вот так видишь человека перед собой, на первый план выплывает масса всяких лишних, ненужных впечатлений — выражение лица, одежда, в общем, это совсем другое дело. Возникает странное ощущение, что вот он перед тобой весь как на ладони и ты его прекрасно понимаешь, но это ощущение очень часто оказывается ложным. Но больше я не раскаиваюсь. Наоборот, я ужасно рада, что пришла. Так приятно вас видеть! Я прямо вся раздуваюсь от радости. Знаете, я когда чему-нибудь радуюсь, меня всегда словно распирает изнутри, кажется, сердце вот-вот выпрыгнет наружу…

Она перевела дух, потом несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, словно раздувая кузнечные мехи. И тут из её глаз вдруг брызнули слёзы. Казалось, влага, скопившаяся в груди, внезапно выплеснулась наружу, это странное явление стало для неё полной неожиданностью.

— Что с вами? — спросил Такэо. Пластиковая перегородка на миг затуманилась от дыхания, а когда очистилась, перед ней снова возникло его лицо, он смотрел на неё с недоумением. Почему-то ей захотелось его подразнить.

— Хотите, я угадаю, о чём вы сейчас думаете? Вы не можете понять, почему я ни с того ни с сего вдруг решила явиться. Так?

— Попали в точку! — вздохнул он. — Вы что, мастер по чтению чужих мыслей?

— Нет. — Она тут же устыдилась своего самонадеянного тона. — Случайное попадание. Но если честно — вы хотите знать, почему я пришла?

— Хочу.

— Сказать?

— Ну… — Он немного отодвинулся, чтобы голос звучал мягче, и смущённо проговорил: — Если вам не хочется, не говорите. Не обо всём можно сказать чужому человеку.

— Чужому? — крикнула она. — Но вы вовсе не чужой! Я никогда не считала вас чужим.

— Простите.

— Какого чёрта вы извиняетесь? — Она затопала ногами совсем как капризный детсадовский ребёнок. — Это вы обращаетесь со мной как с чужой. В письмах вы были совсем другим. Я не хочу, чтобы вы разговаривали со мной таким церемонным тоном, будто я для вас совсем чужая. Мне это не нравится.

— Но я со всеми так разговариваю. К тому же это наша первая встреча…

— Ну и что, что первая? Разве мы не переписываемся уже год? Мы очень хорошо знаем друг друга.

— Только по письмам.

— Ну и что? — рассердилась она и снова сильно покраснела. Если так пойдёт дальше, то все заметят, какое у неё красное лицо. Да ладно, не всё ли равно?

— Какая разница — по письмам или не по письмам! Либо между людьми есть душевная близость, либо её нет. И если в это не верить…

— И всё же… — Он говорил со спокойной уверенностью, которая казалась ей возмутительной. — Значит, вы пришли, чтобы сказать мне то, чего нельзя сказать в письме?

— Да вы что! — Она задохнулась от гнева. — Нет, это просто невыносимо! Нельзя же быть таким подозрительным! Но… вообще-то, вы правы. Так оно и есть. — И она неожиданно улыбнулась. — Именно поэтому я и пришла. Пока письмо напишешь… Так сказать?

— Как хотите… — Он озабоченно покрутил головой. — Если вам почему-либо это трудно, не надо себя насиловать…

— Надо, не надо! Стану я вас слушать! — Она вдруг смутилась, заметив, что у неё дрожит голос. Ну почему я всегда так глупо себя веду в ответственные моменты!

— Простите.

— Опять вы за своё! Так вот, в прошлую субботу я едва не умерла. Но, может, здесь нельзя говорить о таких вещах?

— Ничего. — И он подмигнул ей тем глазом, который не был виден надзирателю.

— Только вы не подумайте, я вовсе не имею в виду, что хотела покончить с собой.

Он снова подмигнул, словно говоря: «Да всё понятно, давайте дальше».

— У меня не было никакого желания умирать, но в какой-то момент я вдруг поняла, что сейчас умру. Даже можно сказать — уже умерла.