Наталия Ломовская - Лик избавителя

– Я тебе верю, Глеб. А куда это ты столько каши наварил? Одному-то!

– Это… Про запас. На неделю.

– Испортится ведь. Лучше вари понемногу, да ешь всегда свежее, это я тебе говорю как старый холостяк!

– Запомню, Тимур Адамович. Ничего, собака съест.

– Какая собака? Что-то я не видел собаки во дворе.

А вот тут Глеб испугался. Нити его полыхнули фиолетовым, но только на секунду.

– Все никак не привыкну, что Мухтара нет. Издох он недавно, бедняга. Старый уже был.

– Вот оно что…

«Он хорошо умеет врать. Если бы я был не я, то не понял бы, что он врет. Но как же глупо было мчаться сюда, не имея никакого четкого плана, не надеясь на подмогу!»

– Глеб, я поеду, пожалуй. Просто я беспокоился, ты понимаешь, насчет чего. Если придет следователь и будет тебя расспрашивать, ты скажи ему, пожалуйста, то же, что и мне говорил. Ладно?

– Вы думаете, будет следствие?

Снова фиолетовые всполохи.

– А как же? Глеб, это дело серьезное. Две моих пациентки, девушки, которых я оперировал, с небольшим промежутком времени пропадают из клиники. Меня уже сегодня вызывали в отделение.

Он даже почти не врал – ведь был он сегодня в полиции, разве нет?

– Если мы договорились, то я поеду, хорошо? Темно, и погода плохая. Сейчас дороги так обледенеют.

– Конечно, конечно, – промямлил Глеб. – А как же чай?

– В другой раз. Спасибо.

Вагаев вышел во двор.

– Я вас не буду провожать, ладно? Калиточку там прихлопните покрепче…

Дождь усилился, теперь это была сплошная ледяная каша, валившая с темных небес. Вагаев вышел, притворил калитку и полез по карманам, отыскивая ключи. Сегодня утром, собираясь к Стасе, он не без умысла надел потертую куртку, любимую, «летную». Он знал, что куртка ему идет, к тому же она была удобной. Но эти карманы на «молниях», целых шесть карманов, и искомое всегда обнаруживалось в последнем!

Он сунул руку в боковой карман, и пальцы его, чувствительные пальцы хирурга, прикоснулись к чему-то гладкому, теплому, живому. Откуда тут это?

Яблоко. Большое румяное яблоко.

Вагаев нашел-таки ключи, сел в машину и как следует рассмотрел находку. На первый взгляд, ничего удивительного. Ну, яблоко. Собирался, должно быть, перекусить, сунул в карман, потом забыл. Только вот в чем загвоздка – куртка провисела в шкафу с апреля. Он надел ее впервые сегодня утром. Быть может, прихватил яблоко из гостеприимного дома Козыревых? Но у них на столе яблок не было. Были пирожки с яблоками.

…Яблоки, подпрыгивая, катились по асфальту. Он кричал. Он был так напуган. Все случилось очень быстро. Веселый азарт, побуждавший его, несмотря на крики матери, бежать еще быстрее. Визг тормозов. Ощущение сдавленности. Серая громада над головой – взглянув вверх, он увидел серые комья грязи, налипшие на брюхо гигантского животного, готового поглотить его. И тотчас – нежные и сильные руки, сомкнувшиеся у него на груди, ощущение полета, восторг спасения. Его охватил свет, прекрасный свет доброты. А женщина шепнула ему на ухо:

– Спасешь ее? Спаси ее, ладно? Вернись и спаси!

Он не знал, о чем говорила она, не понимал ее слов и забыл их.

А вот теперь – она напомнила ему.

Яблоки, как известно, краснеют оттого, что содержащийся в них природный пигмент хлорофилл под действием солнечного света преобразуется в ксантофилл.

А вот долг – он красен исключительно платежом.

Вагаев вышел из машины и побежал обратно к дому. Никто не встретил его. Его возвращенья не ожидали. Он пересек двор, взошел на крыльцо, потянул на себя дверь. Вдохнул уже знакомый затхлый запашок и пошел на свет, пробивающийся из-за неплотно прикрытой двери. Вагаев не дал предчувствию подойти вплотную, поэтому, ворвавшись в комнату, остолбенел.

Там были латимеры. Столько латимеров сразу Тимур не видел никогда, и немудрено, что сначала он немного растерялся.

– Батюшки светы, – пропела латимера, сидевшая в кресле у окна. Она одна была видима, она да еще Стася, лежавшая пластом на диване. Лицо у нее было бледное, но Вагаев увидел, что ее нити ртутно поблескивают, и понял, что девушка спит. – Кто к нам пожаловал! Глеб! Кого ты к нам, дурак, впустил? Попросили тебя о такой ерунде, но ты и с этим не справляешься! Уведи его отсюда и убей.

В спину Вагаеву уставилось дуло ружья.

– Напрасно вы вернулись, доктор, – сказал Глеб. – Вы ведь были почти в безопасности.

Остальные латимеры безучастно смотрели на Вагаева. Впрочем, один из них вдруг поднялся. Это был старик, что само по себе казалось диковинкой. Среди латимеров почти не встречались старики. Этот же напомнил Вагаеву полковника Семенца – выправкой, уверенной посадкой головы, прямым и усталым взглядом.