Ирвин Шоу - Допустимые потери

– Я должен извиниться, Роджер, что так поступил с Крюйзом, – сказал мистер Грей. – Ведь он все-таки был одним из твоих гостей.

– Чепуха, – ответил Деймон. – Каждый, кто является на вечеринку в Нью-Йорке в подобном наряде, заслуживает того, что получил Мартин.

– Я просто не смог сдержаться, – сказал мистер Грей. – Ты знаешь, я ничего не имею против кино. На с амом деле я его даже люблю. И ничего не имею против людей, которые делают фильмы. Но когда такой талантливый человек, как Крюйз, ведет себя подобным образом… За последние десять лет он и двух связных слов не написал. Я искренне скорблю. Какая никчемная растрата, мой дорогой, какая потеря времени. В нашей конторе появлялись писатели, которым я сам советовал отправляться в Голливуд и не возвращаться. Я знал, что они будут чувствовать себя счастливее, перерабатывая чужой материал и освободившись от тяжкого бремени творчества. Кроме того, они будут за это получать хорошие деньги, что немаловажно, ибо я вполне понимаю стремление некоторых людей к материальным благам. И что самое важное, наш язык не пострадает, если они посвятят свою жизнь сочинению сценариев. Другим я советовал ехать в Голливуд, чтобы сделать одну картину – ради денег и для приобретения опыта. Я знал, что эти люди вернутся и займутся тем делом, для которого были рождены.

Отпив с грустным видом бренди, мистер Грей продолжил:

– Что же касается Крюйза, то здесь я испытал личное разочарование. Я думал, что формирую его талант и характер по своей модели. Увидев его одноактную пьесу на одной из тех презентаций, которые устраивает Библиотека Союза актеров, я с ним встретился и сказал, что он по природе своей не драматург, а романист. Пока он писал свою первую книгу, я целый год финансировал его. Крюйз был одним из самых многообещающих молодых людей, когда-либо появлявшихся в моем агентстве. И кем же он стал? Загоревшим на солнце петушком, кукарекающим на птичьем дворе. – Гримаса отвращения искривила его губы. – Стоит ли продолжать? В нашей профессии разочарование – тот товар, который мы можем получить с каждой утренней почтой.

Он неторопливо отпил бренди и помолчал несколько мгновений, задумчиво уставившись на тускнеющие янтарные угли в камине.

– И не только в нашей профессии, – с горечью добавил мистер Грей. – Например, мой сын.

– Что? – не скрывая удивления, спросил Деймон. Он знал, что мистер Грей когда-то был женат, но о сыне старик никогда не упоминал.

– Мой сын… – повторил мистер Грей. – Он торговец зерном. Фьючерсные сделки или что-то в этом роде. Во время войны он сумел сколотить состояние. А затем его преумножить. Выждал, когда цены рванут вверх, и продал зерно умирающим от голода миллионам людей в Европе и Азии. В юности он обладал блестящим умом, приближаясь к гениям. Сферой его деятельности были математика и физика. Он мог стать яркой звездой любого университета страны. Сын был единственным золотым плодом моего во всем остальном ужасного брака. Он использовал свой талант, но не по назначению. Крутился как белка в колесе и заключал сделки, обращая себе на пользу любое движение рынка и все прорехи в законах. Не так давно я прочитал, что сын стал самым молодым мультимиллионером Америки, сколотившим состояние собственными руками. И сделал он это с хладнокровием охранника концентрационного лагеря. Так было сказано в журнале «Таймc».

– Мне не попадался этот номер, – сказал Деймон.

– Я не ношу экземпляра в кармане, чтобы хвастаться этой информацией перед своими друзьями, – горько улыбнулся мистер Грей.

– Я даже не знал, что у вас есть сын.

– Разговор о нем причиняет мне боль.

– Вы и о своей жене почти ничего не рассказывали. Я решил, что это для вас неприятная тема.

– Жена умерла молодой, – пожал плечами мистер Грей. – Не очень большая потеря. Я был застенчивым мальчиком, а она почти блаженной. Она оказалась первой девочкой, позволившей мне ее поцеловать. Думаю, что и умерла она от стыда. Стыда за то, что существует и занимает место на планете. С момента рождения в ней не теплилось даже искорки подлинной жизни. У нее была душа рабыни. Сын, как я полагаю, стал тем, кто он есть, глядя на свою мать. Он, видимо, поклялся сделать все, чтобы превратиться в ее противоположность. А меня он презирает. При нашем последнем разговоре он сказал – и эти слова все еще звучат в моих ушах, – он сказал, что если я готов всю жизнь грызть сухую корку, сидя в углу, то он на это не согласен. – Мистер Грей издал короткий смешок и продолжил: – Итак, я все еще торчу в углу, а мой сын – самый молодой мультимиллионер в Америке, сколотивший состояние своими руками. – Мистер Грей вздохнул, допил бренди и вопросительно посмотрел на Деймона: – Как ты полагаешь, я могу выпить еще рюмку?