Ирвин Шоу - Две недели в другом городе

Холт виновато улыбнулся.

– Он ее моложе. Неплохой, в сущности, парень, только никак не может найти применения своим талантам. Я взял его в свою фирму, но через два года мои партнеры взбунтовались. Сейчас мы хотим сделать из него помощника продюсера, это такой человек, который…

– Я знаю, – перебил его Джек.

– Сейчас он обходится мне ежегодно в двадцать – двадцать пять тысяч, – сказал Холт. – Но, став помощником продюсера, он будет получать пятьдесят тысяч в год, не стоя мне и цента. Мама будет счастлива, – с нежностью в голосе добавил Холт.

Джек внезапно как бы увидел нового Холта – сильного, способного, трудолюбивого нефтедобытчика, работягу, игрока, босса, возвращающегося из своей конторы в Оклахоме, где идет отчаянная схватка, где рушатся и переходят из рук в руки империи, домой, к своей жене-алкоголичке, бренчащей на одном из двух больших роялей, возле которого стоит на полу бутылка виски, к ее непутевому братцу, потерпевшему очередную неудачу и просящему очередные десять тысяч (клянусь, это в последний раз…). Нежный поцелуй, спасительная чековая книжка. Вся решимость и твердость оставлены за порогом; подпись на чеке служит страстным признанием в любви к несчастной гибнущей женщине, на которой он женился.

Джек забыл всю пустую болтовню, которую ему пришлось слушать ранее; разглядывая морщинистое фермерское лицо с живыми добрыми глазами, он сочувственно улыбнулся Холту.

На лице Холта появилось новое, как бы отраженное, выражение; он словно уловил перемену, происшедшую в душе Джека, и неожиданно слегка похлопал Эндруса по тыльной стороне руки, благодаря его за понимание. Его ладонь была твердой и мозолистой. Я его недооценил, подумал Джек, за банальностью фраз и простоватой внешностью управляющего ранчо скрывается умный и чуткий человек. Чтобы добраться до Персидского залива, надо иметь голову на плечах.

– Мы все благодарны вам за то, – торжественным тоном произнес Холт, – что вы, мистер Эндрус, согласились приехать сюда и помочь нам выбраться из того затруднительного положения, в которое поставил нас мистер Стайлз.

– Приглашение в Рим оказалось для меня приятным сюрпризом, – искренне сказал Джек.

– Мистер Делани поведал мне историю вашей жизни, – продолжал Холт, – и я рад, что имею сегодня возможность поделиться с вами некоторыми своими мыслями. Я знаю, что вы работаете в государственном аппарате.

– В НАТО, – уточнил Джек.

– Ну, это то же самое, – отозвался Холт, отказываясь различать организации, которые содержатся общественной казной.

Он улыбнулся, сверкнув вставными зубами.

– Надеюсь, что ваше чувство долга не заставит вас сообщить властям все, что я говорил сегодня о налогах.

– Ваше отношение к налогам, мистер Холт, я унесу с собой в могилу, – торжественно заявил Джек.

Холт непринужденно рассмеялся.

Было бы хорошо, если бы все чиновники в правительстве обладали вашим чувством юмора, Джек.

Он бросил на Эндруса неуверенный взгляд.

Вы позволите называть вас Джеком? Знаете, у нас в Оклахоме, среди нефтедобытчиков…

– Разумеется, – сказал Джек.

– Меня все называют Сэмом, – почти застенчиво сказал Холт; он словно просил об одолжении.

Да, Сэм.

– Ессо, – произнес Тассети, с сердитым видом посмотрев на танцующих. – La plus grande puttain de Roma. La principessa.

Он вытянул губы, точно собирался плюнуть.

Джек тоже взглянул на площадку для танцев. Двадцатилетняя светловолосая девушка с «конским хвостом», прыгавшим по ее обнаженным плечам, танцевала с невысоким толстяком лет тридцати. На ней было белое платье.

– Что он сказал? – спросил Холт. – Что сказал итальянец? – Это – самая известная в Риме проститутка, – перевел

Джек. – Принцесса.

– Да? сухо произнес Холт.

Выждав из вежливости мгновение, он повернулся и поглядел на девушку.

Она очень мила, – сказал он. – Прелестная девушка. Elle fasse tutti, – добавил Тассети. – Elle couche avec son– jratello.

– Что он говорит? – снова спросил Холт.

Джек заколебался. Сейчас ты в Риме, Сэм, подумал он, терпи и привыкай.

– Она делает все, – бесстрастно поведал Джек. – Она спит со своим братом.

Холт окаменел. Краска медленно поднялась от его шеи к щекам, достигла лба.

– Я полагаю, люди не должны распространять такие сплетни, – с трудом выговорил он. – Уверен, это всего лишь беспочвенные слухи.

Он с тревогой посмотрел на жену.

– Слава богу, Мама этого не слышала, – сказал Холт. – Это испортило бы ей вечер. Извините меня, Джек.