Катарина Бивальд - Дай им шанс!

— Но тогда в чем проблема? — воскликнула Каролина.

— Закон… — начал было Гэвин, но она не дала ему продолжить.

— Законы существуют для того, чтобы американские граждане могли жениться на нерезидентах и жить с ними долго и счастливо.

— Да, — согласился Гэвин, — но тут мы имеем дело с коллективным заговором, в котором замешан весь город.

Каролина пожала плечами.

— Тогда арестуйте нас, — сказала она. — Джен, Энди, Карла… Джорджа, — она пересчитала по пальцам. — Потом есть еще Клэр, Лейси, муж Джен.

— И вас?

Он понял, что его грозные взгляды не имеют никакого действия.

— И меня, разумеется, тоже. — Каролина явно задумалась. — Дети Джен тоже были на свадьбе, но они, наверное, слишком юны для ареста? Наверняка. — Она продолжала: — Но, может, исправительный интернат? Пастор Уильям не был замешан, это вы должны понимать. Так что его лучше отпустить. Но все остальные считали, что Сара и Том должны пожениться ради вида на жительство. Мы все были заодно… Мы все хотели… как там выразился ваш коллега?

— Он не мой коллега…

— Пожертвовать им. Мы ни к чему их не принуждали, но всячески склоняли к совершению преступления, — улыбнулась Каролина. — Мы виновны, как вы понимаете.

— А Том и Сара?

— Они не совершали никакого преступления, — сообщила Каролина. — Они хотели пожениться.

— С самого начала?

— Разумеется. Они все мне рассказали, — усмехнулась Каролина. Смех ее был радостным, но настроение Гэвина от этого не улучшилось.

— Они нас обманули. Мы ничего не подозревали. Жаль, что они были такими скрытными, — добавила Каролина. Видно было, что она старается подавить смех, но ей это не удается. Ее глаза смеялись, в голосе слышны были веселые нотки. Это раздражало Гэвина.

— Столько людей стали преступниками только потому, что они решили, что чувства — это их личное дело. Трагедия.

— Закон… — повторил Гэвин.

— Разумеется. Вы ничего не можете с этим поделать. Нас надо судить. Закон связал вам руки.

— Том и Сара признались. Остальные отрицали, — в отчаянии заявил Гэвин. — Том и Сара сказали, что они единственные несут ответственность за случившееся.

Каролина явно заколебалась. Гэвин немного расслабился, но тут она продолжила:

— С моральной точки зрения, они, конечно, ответственны. Полагаю, что, когда они поняли, сколько людей считает, что они совершили преступление, им ничего не оставалось, как сознаться.

— Вижу, что вы сознаваться не спешите, — сказал Гэвин. Этот разговор тоже выходил из-под контроля. — Хотя вы тоже приложили руку к этому преступлению.

— Закон, — повторила его слова Каролина. — Я готова принять наказание. Другие, возможно, будут возражать, но я уверена, что вы без проблем сможете доказать их вину в суде. И хотя Грейс, Энди и Джен вряд ли будут сотрудничать с органами правосудия, но закон должен восторжествовать.

Она поднялась и надела перчатки.

— Вы же понимаете, никто так не заинтересован в законопослушании, порядке и справедливости, как я. В этом мы с вами похожи.

И с этими словами она попрощалась, заверила, что сама найдет дорогу, похлопала его по плечу и вышла, прежде чем Гэвин сообразил, что сказать.

Он ненавидел этот город.

Какое-то время он тешил себя мыслью, как здорово было бы арестовать их всех. Особенно Каролину Роде. Это была приятная мысль. Но размышления о том, как он будет допрашивать их в присутствии коллег, а потом доказывать их вину в суде, были менее приятными. Гэвин перестал улыбаться. Он представил, как будут смеяться над ним коллеги, представил растерянность судьи. Ему нужно с кем-то поговорить. С кем-то, кто был там и видел все это, кто сможет его понять. Поборов сомнения, он вернулся в свою конуру и поднял трубку.

— Город любви, — прокомментировал полицейский.

Гэвин безрадостно рассмеялся.

— Что ты будешь с ними делать?

В голосе полицейского звучало сострадание.

— Я не знаю, — признался Гэвин.

Полицейский не стал объяснять Гэвину, что тот выставит себя на посмешище, если решится обвинить в преступлении весь город. Вместо этого он спросил:

— Ты что-нибудь решил по поводу дробовика?

Гэвин вздохнул. Угроза расправы с применением оружия была самой незначительной из всех проблем.

— Ты же слышал эту женщину? Четвертое июля. Не будем заводить дело.

— Как пожелаешь, — сказал полицейский. — Без твоего заявления я все равно не смогу ничего сделать.

— Не все битвы можно выиграть, — вздохнул Гэвин. Он чувствовал, что настроен философски по отношению к этой истории. Философски в том смысле, что он просто устал от всего.