Сергей Трахименок - По следам Таманцева

— Чего руководителя? — переспросил Коловратов.

— Разведплощадки, — пояснил следователь. — За сим наше следствие окончено. Вас требует под своё крылышко трибунал… Проваторов!

В комнату вошёл уже знакомый Коловратову конвоир.

— Будете сопровождать подследственного, — сказал ему Попатенко.

— Руки назад, — грозно скомандовал Проваторов, — вперёд, шагом марш.

Во дворе их ждал второй конвоир и машина. Коловратов влез в будку, за ним прыгнул второй конвоир, а Проваторов чуть задержался. В это время из дома вышел военный, звание которого Коловратов не успел рассмотреть, и скомандовал:

— Хватит одного…

— Но по инструкции… — попытался возразить Попатенко.

— Я здесь инструкция, — отрезал военный.

Проваторов закрыл дверь будки, и машина тронулась. Коловратов посмотрел на своего конвоира. Чокнулись они здесь в тылу, что ли? Оставить его один на один с этим пацаном, у которого автомат в положении «на грудь». Да он и в первый раз мог задавить обоих конвоиров, но машину почему-то перестало качать.

Коловратов ещё раз взглянул на своего конвоира. Паренька трясло и, как догадался Коловратов, трясло от страха. Он боялся Коловратова, боялся три дня назад, когда конвоировал его с Проваторовым, и тем более сейчас. Его прямо парализовало от страха. Но не тяжёлый взгляд Коловратова был этому причиной, а что-то другое. Именно это «что-то» остановило Коловратова. Звериным чутьём он почувствовал здесь опасность ловушки.

Однако постарался сделать свою физиономию ещё более зверской. Этим он довёл конвоира до состояния шока, что в какой-то мере компенсировало его унижения в последние трое суток.

Когда-то его дед, живший в Горной Шории, брал его на лето к себе в деревню. Именно дед научил его стрелять, а вовсе не инструктора в Севастополе. От него Коловратов усвоил железное правило: чтобы всегда попадать в цель, нужно выработать в себе чувство устойчивости. А оно не зависит от того, пятьдесят в тебе кэгэ или сто. Устойчивость — это внутреннее состояние. Устойчив ты внутри, устойчиво и твоё тело.

Ещё там, в тайге, стало появляться у Коловратова интуитивное чувство будущей удачи на охоте. Он знал, в какую цель попадёт, а по какой цели стрелять не будет.

И какое бы оружие потом ни брал в руки Коловратов, ему достаточно было сделать несколько пристрелочных выстрелов, и он словно срастался с автоматом или пистолетом. Однако пистолет он не любил. Однажды увидел, как Трошин стреляет из двух пистолетов одновременно, и предложил тому пари. Спор он выиграл, но никогда больше не стрелял из пистолета.

Перед тем пари он почувствовал, что будет победителем, а сейчас этого чувства у него не было, хотя внешне все было на его стороне.

Прошло более часа. И вдруг машина остановилась. Дверь будки открылась, и Коловратов увидел, что машина стоит в лесу. Конвоир без команды спрыгнул на землю и поменял положение автомата, взял его на изготовку к стрельбе.

Прошла минута, как вдруг раздался голос Попатенко:

— Коловратов, чего вы ждёте, выходите.

— Мне некуда спешить, — сказал Коловратов.

— Я бы так не сказал, — ответил ему Попатенко.

Коловратов немного помедлил, но потом всё же выпрыгнул из машины и не поверил глазам. Машина находилась в двухстах метрах от входа в 145-й госпиталь.

— Вот ваши документы, — сказал ему Попатенко и протянул красноармейскую книжку и аттестаты, — о наших беседах, а тем более о гражданке Пшебельской вам надлежит забыть.

Коловратов стоял неподвижно, не веря случившемуся. В это время затарахтел мотоцикл и подъехал военный, звание которого Коловратов не разглядел во дворе. В коляске мотоцикла с автоматом на изготовку сидел Проваторов. И только тут Коловратов всё понял. Его дважды проверяли: три дня назад и сегодня. С доказательствами возможной вины у Попатенко не густо, вот он и решил проверить его на вшивость: дать возможность попытаться убежать и таким образом доказать его вину.

«Наверное, дырку для медалей уже крутили, сволочи», — подумал Коловратов. Подумал, но ничего не сказал, а повернулся к машине спиной и пошёл по направлению к госпиталю.

— Счастливо долечиться, — сказал ему вслед Попатенко.

— Пошёл на хрен, — сквозь зубы процедил Коловратов.

В Поярково мы вернулись после обеда. Петрович сразу же уехал к себе, Крючков занялся своими делами, а я направился в музей, чтобы встретиться с людьми, которые когда-то собирали материалы, в том числе и о Коловратове как участнике Отечественной войны.