Юрий Герт - Кто если не ты

— Думай,— сказал Клим.

— О чем? — сказал Михеев.

Клим враждебно уставился на Михеева. Неужели в его набитой параграфами головенке не осталось живого места?

— Хорошо,— сказал Клим.— Сегодня вы смеялись над нами. Хотя, между прочим, мы совсем не собирались формировать дивизию, как натрепался Егоров. Не такие уж мы остолопы. Но почему обязательно должны думать про то, как помочь Яве, только мы с Гольцманом? Думай тоже!

Михеев заерзал.

— Так сразу не придумаешь,— сказал он через минуту.

— А когда ты придумаешь? Когда Яву снова захватят империалисты?— без усмешки сказал Клим.

Они сидели и думали. Потом Михеев сказал:

— Надо спросить у классного руководителя.

— Ты гений,— сказал Клим.— Думай дальше.

Они снова сидели и думали. Мишка угнетенно колупал ногтем парту и сопел. После неудачи с теоремой Ферма у него наступил шок.

Михеев сказал:

— Надо спросить в райкоме.

— А что... Ведь это идея...— задумчиво произнес Клим, и ему вдруг представилась заколоченная досками крест-накрест дверь, и на ней мелом: «Все ушли на фронт».— Идея! — закричал он, просияв, и вскочил.

— Конечно,— солидно подтвердил Михеев,— Там должны все знать.

— Давно бы так,— проворчал Мишка.— Как это мы раньше не догадались?..

Правда, им пришлось по дороге преодолеть настойчивое сопротивление Михеева, который считал, что на сегодня хватит заниматься мировыми проблемами, но его просто подхватили под руки, и через полчаса все трое уже были у райкома.

Их встретила молоденькая бледненькая девушка с утиным носиком и строгими глазами.

— Вы из седьмой школы? На семинар пионервожатых?..

— Нам к секретарю,— сурово заявил Клим.

— К первому,— добавил Мишка.

— А что у вас такое? Я — зав школьным отделом.

— Нет,— возразил Клим уклончиво.— У нас дело политическое.

— Международное,— уточнил Мишка.

Куцые бровки взметнулись кверху, но девушка тотчас опомнилась.

— Ну что ж,— с подчеркнутым безразличием сказала она.— Тогда ждите. Секретарь занят...

Деловито пошуршав бумагами, она сорвала с рычажка телефонную трубку.

Ребята уселись на стулья перед секретарским кабинетом. Из-за двери слышались неразборчивые голоса. Над шкафом с унылыми серыми папками тикали ходики. Было пятнадцать минут четвертого.

В комнату шумно влетел долговязый парень с веселыми, озорными глазами.

— Амба, Шурочка! Вчера, понимаешь, пошел к девчатам с кирзавода в общежитие, беседу проводить,— ну, баян, то-се... Только начал... Мать честная! Басы-то сдали!..— Он обескураженно захлопал светлыми ресницами.

Шурочка сказала:

— Нечего, Карпухин, ходить с баяном, когда серьезное мероприятие...— и неожиданно пронзительным голосом закричала в трубку:

— Пятая? Пятая? Мне директора... Ди-рек-то-ра...

— Эх, раздуй его горой,— сказал Карпухин. — Как же я теперь без баяна?..— он махнул рукой и повернулся к ребятам:

— А вы чего сидите, хлопцы?

— Нам первого секретаря,— сказал Мишка.

— Нет и нет, хоть ты тресни! — Шурочка бросила трубку.— Да у них международные дела,— недовольно сказала она, кивнув на ребят.

— Ишь ты!..— Карпухин скорчил изумленную рожу.— Так, может, вам сразу в министерство иностранных дел?

Его шутливая серьезность задела Клима.

— Нет,— сказал он сухо,— пока с нас и секретаря достаточно.

— А-а-а, ну тогда желаю успеха...— Карпухин подмигнул, сочно рассмеялся, сдернул с гвоздя пальто и, шлепая плохо надетыми калошами, умчался так же шумно, как и появился.

Он не понравился Климу — слишком уж легкомыслен для работника райкома. Другое дело — секретарь... Наверное, умный, волевой, с колодкой орденов на груди... Вот он слушает их, не перебивая, и сквозь дым папиросы улыбается от удовольствия. Потом выходит из-за стола и каждому жмет руку. Жмет молча, как товарищ товарищу. Зачем слова?.. Потом они все вместе подходят к большой карте, и между Индокитаем и Австралией — россыпь островов... «Ява,— говорит секретарь и щелкает пальцем по длинному желтому пятну.— Что ж, подумаем, братцы, что в наших с вами силах...»

Стрелки часов спрямились — без двенадцати четыре. Из кабинета, оживленно переговариваясь, вышло несколько человек.

— Вперед! — сказал Клим, и голос у него сорвался. Он открыл дверь...

Большая стрелка еще не успела доползти до цифры двенадцать, как они уже спускались по скрипучему райкомовскому крыльцу. Впереди шагал Михеев. Он тщательно обходил все лужи и скакал с камешка на камешек. Мишка и Клим брели напрямик.