Юстейн Гордер - Замок в Пиренеях

Здесь и сейчас мы — этой тело, и душа, всё сразу. Но нам необходимо изжить в себе примитивное животное. У Брусничницы нет больше тела из плоти и крови, она — диво за пределами этого мира. Я хотела бы, чтобы ты когда-нибудь открыл свои глаза на то божественное чудо, весть о котором она разносит.

Я с легкой улыбкой думаю о прошлом, о том, как мы снова и снова ненасытно предавались друг другу. Я словно смотрю фильм, снятый в те последние дни, которые мы провели на берегу фьорда. Прекрасное воспоминание! Я не стыжусь своей страстной натуры, и все же не об этом здесь идет речь. Я радуюсь сегодня тому, что я представляю собой нечто большее… что я стала осмотрительнее.

Жду твоего ответа.

>>>

Колокольчики наперстянки! Ты — гений! Сама об этом не подозревая, ты, возможно, решила старую загадку. Но лучше я начну с другого конца.

Я опять здесь. Сижу в той же комнате в башне, что и в прошлый раз. Недавно, усевшись все в тот же старый шезлонг с невесомым ноутбуком на коленях, я получил и прочитал твое письмо. Было приятно. И больно. Пришлось даже выйти на балкон и бросить взгляд на горы и ледник, чтобы прийти в себя. Прочитав твое послание, я спустился вниз, к старой пароходной пристани. Казалось, я могу столкнуться здесь с нами прежними. Что такое время? Оно напоминает мне дважды показанный фильм. Я прочитал письмо дважды — и стер его. Потом сел за маленький столик, чтобы ответить.

Ровно в полдень я удрал из института, устремившись в том же направлении, что и тридцать лет назад. Я уже писал, что меня обуяла тревога, что я принял решение… И сообщил о своем приезде из Гуля.

Я позвонил Берит и сказал, что взял машину и нахожусь в горах, где пробуду в старой деревянной гостинице весь уик-энд, займусь двумя статьями, которые давно уже собираюсь написать. Я сказал, что обе статьи связаны с Музеем ледников. Понятно, что это — лишь предлог, а было нечто другое, что так растревожило меня, и это, разумеется, были письма от тебя. Мне необходимо было снова здесь оказаться. Я успел к обеду, поел и сразу же рванул наверх, в номер, где открыл последнюю почту от тебя. Прошло всего лишь полчаса с тех пор, как ты ее отослала. Я захватил с собой графинчик с вином, теперь он стоит передо мной на столике — пустой.

Я приехал один. На этот раз ты не приехала, подумал я. Хотя в какой-то момент мне пришло вдруг в голову, что, возможно, вечером ты появишься. Я подумал, что мы непременно посидим в старой ротонде, в музыкальном салоне, с чашкой кофе и коньяком. Кажется, впервые я здесь один. Придется привыкать — я полюбил это место, мне нравится и берег фьорда, и старая деревянная гостиница.

Кроме того, я впервые после «фольксвагена» приехал сюда в собственном автомобиле. Это удивительно, потому что я мысленно ездил в этих горах почти всю жизнь. День и ночь сидел за рулем там, наверху, у горного озера. Прежде чем припарковаться у паромного причала, я дал нам возможность облететь весь космос. Прежде чем нас задержит полиция в Лейкангере. Тогда я был абсолютно уверен в том, что водитель белого фургона видел красный «фольксваген» и уведомил об этом полицию.

Отдельные моменты в твоем письме нам следовало бы обсудить, но с большей его частью я согласен. Оно вполне достоверно, и ты мастерски приводишь все нюансы наших размышлений о том, что мы тогда пережили и чему были свидетелями.

Всю дорогу от Осло до Гуля я сидел в новой машине, а в мыслях у меня была ты и нарисованная тобой картина мира. Меня поразило, как остро и последовательно слажен твой взгляд на жизнь, в нем нет и тени скуки. Вместе с тем меня поражает то, что веру в бессмертную душу естествознание не способно полностью опровергнуть. Является ли наше существование лишь продуктом химии мозга и его среды, включая то, что мы именуем памятью, или же мы, как ты убедительно аргументируешь, более или менее независимые души или духи, которые используют мозг лишь как связующее звено между духовной жизнью и материальным миром? Постановка проблемы стара, и нам вряд ли удастся когда-нибудь с ней полностью справиться. Спиритуалистический взгляд на статус и онтологию человека, возможно, обещание того, что когда-нибудь мы эту проблему все-таки решим.

Мы — духи, Стейн…

Никакой смерти нет, и мертвых нет…

Я не в силах поверить в нечто столь чудесное. Но если таково положение вещей, вероятно, таковым ему и должно было быть. Мы те, кто доказывает существование этого мира. Насколько нам известно, мы — самые благородные и прекрасные создания во всей Вселенной. В таком случае стоит ли извиняться за то, что мы бродим вокруг да около с мечтами об иной судьбе, чем та, что дается нам плотью и кровью.