Елена Трегубова - Распечатки прослушек интимных переговоров и перлюстрации личной переписки. Том 2

— Земную жизнь! Пррра-а-айдя! До половины! Но, еще, пррравда, не совсем!

Поразительно: какая-то крепость так и перла из него. И улыбался он как-то уверенно — и за всем этим чувствовалась явственно загадочная внутренняя опора.

И Елена, как будто заново, как будто впервые в жизни, разглядывала его. Нет, никаким заросшим он не был, как ей почудилось по телефону. Не брит всего-то лишь дня два-три. И эти его смешные, блестящие, чернющие ровно подстриженные локоны ниже плеч, чуть завивающиеся на концах — так забавно отлетающие, когда он мотает головой, дуралей. Разглядывала — и изумленно, в восторге, пыталась разгадать — что же за радостная сила из него хлещет!

— Крутаков! Ты, по-моему, наконец, в кого-то влюбился! — не выдержала Елена, решившись проверить самую счастливую догадку.

Евгений повернулся и на ходу ловко отвесил ей подзатыльник. Хоть и шутливый, но пребольный.

— Молчи, на-а-ахалка! — и тут же обнял ее за плечи — и чуть качнув, притянул к себе. Но при этом так, что никакой угрозы независимости она от этого, почему-то, не почувствовала — и не вырвалась. И так и дошли почти до самой Трубной — до ската с горки, откуда уже, как на блюдце, виднелись луковки Петровского монастыря.

— А я, между прррочим, гениальный ррра-а-аман дописал почти! — прокартавил Крутаков вдруг и втянул воздух всей грудью каким-то невероятно знакомым ей (по яснооким утрам после причастия, что ли) вздохом вселенского счастья. — А ты так и не записываешь ничего, по-прррежнему?

Но она уже не слушала ничего дальше:

— Женечка! — выскочила тут же из-под его руки и, сияя, развернулась к нему. — Чудо какое! Дай мне скорей почитать! Пожалуйста!

— А ты дай мне еще паррру-тррройку месяцев. Я, честное слово, поехал бы с тобой в Польшу. Но уже не могу от пррравки оторррваться! Ррработаю кррруглые сутки. Ты не пррредставляешь себе, что это… Здесь теперррь сижу, на Цветном, у Юлы́ в кваррртиррре — перрребрррался только что. Аж до сентябррря! Она на целое лето в Питеррр свалила. По-моему, у нее, все-таки, ррра-а-аман с этим Мафусаилом!

Взяв ее за манжет рубашки, и подвесив ее кисть в воздухе, Евгений задумчиво, как будто не видя ее, водил ее рукой в такт своим словам:

— У меня там, в ррромане, есть некоторррый человек… Умный — и слегка несчастный, потому что вокррруг мрррак. И вдррруг появляется в жизни некая молоденькая ка-а-аза… Вот такая же пррримерррно, как ты, — Крутаков продолжал расфокусированно вырисовывать ее рукой в воздухе плавные какие-то кренделя. — И есть некий генерррал КГБ, которррый пытается внедррриться в секррретную диссидентскую орррганизацию, которррой ррруководит главный герррой… Но когда тот кагэбэшник уже почти у цели, то вдррруг понимает, что ему всю жизнь врррали, что у него укрррали жизнь — и пытается соскочить, и перррейти на сторррону диссидентов. И тайно пррриходит к главному герррою — ночью, как Никодим — ну, знаешь, непрррибррранный стол, чашки чая между стопками книг, кухня — и начинает с какой-то мелкой ерррунды, с каких-то глупых никому не важных вопррросов, а потом вдррруг как-то запррросто, с ужасающей пррростотой в голосе, после ррразглагольствований о книжке Хайека, ррраскрррывает карррты, пррризнается, что он ррработает на Конторрру — кается, и умоляет спасти его, перрребррросить его на Запад. Говорррит, что до смерррти боится — потому что Конторрра уже грррозится его пррришить, что там-де догадываются, что он пррробует соскочить…

Елена, вперив взгляд в странно отсутствующее сейчас — хотя и выразительно играющее мимикой (словно про себя проигрывающее каждую воображаемую картину) лицо Крутакова — до дрожи испугавшись за него, вдруг почему-то подумала: «А что, если это — не выдумка, не литература?! Что, если Евгений вот так вот, запросто, впервые, как будто случайно, под маской вымысла, приоткрывает передо мной ту тайную часть своей жизни, о которой никогда прежде со мной не говорил?!»

— Главный герррой рррешает дать ему шанс, — с таким же отсутствующим, и каким-то предельно-конкретно мечтательным выражением лица, словно видя перед глазами незримые для нее сцены, продолжал Крутаков, держа ее манжет в плену. — Кагэбэшника вывозят за ка-а-арррдон, по пррриглашению на пррравозащитную конферрренцию, КГБ не прррепятствует — считает, что тот вполне их задание выполняет. А там — западное крррыло диссидентской орррганизации уже в курррсе — ему помогают, дают прррибежище. Там он сррразу сдается западным спецслужбам. И идет психологическая игррра — мы так и не понимаем: ррраскаялся кагэбэшник действительно, или это его тррройная игррра. И оказывается, в рррезультате, увы, что, все-таки, нелюдь всегда остается нелюдью — кагэбэшник все-таки пррродолжал все это вррремя ррработать на Конторрру — и таким обррразом пррросто отрррабатывал задание Конторрры по внедрррению на Запад… Но это, конечно же, всё не главное — лишь канва, заманка ррра-а-амана… А наш прррекррраснодушный герррой, тем вррременем…