Сергей Кузнецов - Душевая, или Несколько заметок о рецепции гигиены в эпоху постмодерна

— А ваш брат может уехать?

— Как? — пожимает плечами Тамми. — Родителей я бы еще могла вывезти, а брата — никак.

— Но если он журналист и подвергается преследованиям… Я могу поискать хороших адвокатов по таким делам.

— Он, слава богу, не подвергается преследованиям, — говорит Тамми и соскальзывает под воду.

Танцовщица закончила попеременно вращать своими едва прикрытыми пальмовыми листьями ягодицами и под аплодисменты удалилась. Оливер сказал, осушая пятый бокал:

— Все-таки с хорошей жопой может сравниться только хорошая грудь! И это так же верно, как то, что потратить два доллара всегда легче, чем сэкономить один.

Все-таки он был чудовищно воспитан: кто же говорит о деньгах за ужином?

— Я люблю экзотику, если вы понимаете, что я имею в виду под любовью, — продолжил Оливер, — вот Гавайи — самый экзотический штат. И что прекрасно — местных жителей даже не вырезали.

— Они умерли от оспы, — сказал Гэри, краснея от смущения, — не уверен, что это так уж прекрасно.

— Ну, по крайней мере, не было злого умысла, — пожал плечами Оливер, — так что, глядя на гавайских вертихвосток, я чувствую себя колонизатором не больше, чем в «Мулен Руж».

Гэри никогда не был в «Мулен Руж»: ведь для этого надо было добраться до Парижа, а мама всегда говорила, что в Париже очень опасно — ведь, увидев Париж, можно и умереть.

— Пока мы вас ждали, — рассказывал Оливер, — мы здесь все изучили. Жалко, не пускают на западную часть — там было священное место местных племен. Хотели посмотреть, но увы.

— Что, религиозный заповедник? — ехидно спросил Гэри, а сам подумал, что это было бы правильно, если бы гавайцам сохранили бы хотя бы один клочок земли, закрыв туда вход вездесущим туристам.

— Нет, — ответил Оливер, — военная база. Может, они там и практикуют что-то…. эзотерическое… Нам проверить не удалось.

— Я не знала, что на Гавайях были военные базы, — сказала Тамми.

— Перл-Харбор, — тихо подсказал Гэри.

Когда твоя жена иностранка, твой долг рассказывать ей об истории ее новой родины. В конце концов, она должна быть готова без запинки ответить на любой вопрос. Как звали отцов-основателей? Сколько их было? Что они основали, как звали мать-основательницу, в каком году она умерла и от чего?

Надо надеяться, что не от оспы.

— О, кстати, вам надо обязательно увидеть японское кладбище, — воскликнул Оливер. — Потрясающе интересно. Правда, Омо?

Омоту кивнула в ответ. На ней было открытое платье с таким большим декольте, что когда она потянулась к блюду с таро и жареным поросенком, Гэри заглянул внутрь и так увлекся, что пропустил момент, когда Оливер перешел к рассказу про этнографический поселок.

С другой стороны, две большие черные груди тоже представляют этнографический интерес — чтобы ни говорил на эту тему Фрейд.

— Главный прикол, — продолжал Оливер, — это чувак, который делает из пальмовых листьев всякую фигню. Ну, птичек или там шляпки от солнца. Лезет на пальму, срезает лист, спускается вниз и складывает вот это местное оригами. За несколько долларов, не помню даже за сколько.

— И что в нем прикольного? — спросила Тамми.

— Чувак не местный! Родом из Бруклина. Путешествовал по всему миру и осел здесь. Нашел, так сказать, незанятую нишу. Местные, мол, не любят лазить на пальмы. Боятся. Говорят, очень опасно.

— Ну уж не опасней, чем преподавать недорослям в Сити-колледже, — с обидой сказал Гэри.

Хотя чего обижаться — он-то уж точно не собирался лезть на пальму.

— На голову может упасть орех, — рассмеялся Оливер, — а когда ты на пальме — куда ты денешься? Не увернешься. Бум — и летишь вниз вместе с орехом.

Вот так и жизнь, подумал Гэри. Карабкаешься наверх, а потом получаешь по голове. С другой стороны, если остаться у подножья, то орех наберет большую скорость и уж точно проломит кумпол — с моим-то везением.

С соседнего столика донесся крик. Гэри повернулся: женщина в вечернем платье и туфлях на шпильках, поднявшись, кричала на своего спутника, развалившегося в кресле. После особо громкой тирады мужчина тоже вскочил и заорал в ответ.

— О чем они? — спросила Тамми.

— Не понимаю, — пожал плечами Гэри, — незнакомый язык. Но, кажется, ссорятся.

— По-моему, русский, — сказал Оливер, — помнишь, у меня была русская герлфренд, Лина, четыре года назад? Пару слов от нее выучил. Одно из них я только что услышал.

— И что оно означает? — спросил Гэри.

— Оно описывает ситуацию сильного кризиса, экзистенциального, финансового или эмоционального, — объяснил Оливер, — происходит от названия женского полового органа.