Сергей Кузнецов - Душевая, или Несколько заметок о рецепции гигиены в эпоху постмодерна

Вот и сейчас Тамми плещется в бассейне с Оливером, а я лежу рядом с Омоту и стараюсь не смотреть в их сторону. А ведь Тамми знает, что я терпеть не могу бассейны! Мало ли какая зараза там плавает? Вода, конечно, дезинфицированная, но я не очень-то верю в эту дезинфекцию.

К тому же я прочитал, что от бактерицидного мыла бактерии только крепнут, выживают, буквально по Дарвину, сильнейшие. Каждый раз теперь вспоминаю, когда мою руки, и поэтому намыливаю лишний раз. Пусть у бактерий от этого естественный отбор усилится — зато я не подхвачу какую-нибудь дрянь.

Как все евреи, я очень чистоплотен. Да и вообще — я профессионально занимаюсь семиотикой гигиены. Так что в бассейн — без меня. Честно говоря, я рассчитывал на купанье в океане, но они нарисовали очень страшные картинки на предостерегающей табличке: я узнал акул, рифы, отливные течения, подводные чудовища и, кажется, цунами. Одна пиктограмма была совсем непонятной: я предположил, что она означает, что в открытом море возможна встреча со страховым агентом.

С другой стороны, на берегу ты обречен смотреть, как твой лучший друг кадрит твою жену! Да, конечно, они прекрасная пара, но зачем ему Тамми? И зачем мне смотреть на это?

Может, лучше броситься в океан — к акулам и страховым агентам?

Что ни говори — нелегкий экзистенциальный выбор, буквально — между Сциллой и Харибдой.

Чтобы не смотреть на Тамми и Оливера, я поворачиваюсь к Омоту. Надо срочно задать какой-нибудь вопрос, интересный, этнографический вопрос, такой, чтобы показать, что я уважаю ее культуру и никаким образом не являюсь расистом, даже, можно сказать, наоборот.

Вот, кстати, интересно, писал ли что-нибудь Фрейд о притяжении евреев к полногрудым черным женщинам? Нет, нет, я вовсе не собирался задавать Омоту этот вопрос.

— Хотели что-то спросить? — говорит мне Омоту.

И тут нужный вопрос приходит мне в голову:

— Да, — говорю я, — любовался на вашу прическу. Эти косички… как их делают?

Ох, черт, опять не то! Совершенно дурацкий вопрос. Это как спросить еврея про обрезание: ой, как вы это делаете? А это больно? А правда, что это помогает в сексе? Нет, не вообще, а лично вам? А моему сыну можно такое сделать? Даже если он, как это вы называете, гой? А обрезание обязательно делать у еврейского врача? Как не у врача? Я думал, среди евреев столько врачей, что уж обрезание-то они могут сделать…

Нет, лучше было спросить про Фрейда.

— Ох, — отвечает Омоту, — долгая история. Если можно, как-нибудь в другой раз. И вашей жене все равно не пойдет.

Чем хороши иностранки — фиг поймешь про их возраст, думает Оливер, глядя на Тамми. По мне, азиатки неприлично долго выглядят молодыми. Конечно, мои вьетнамские клиенты подняли бы меня на смех — они-то знают, как выглядят признаки старения у китаянок, кореянок и японок. Может, зато белые девушки кажутся им молодыми лет до сорока — кто их знает, а спросить неудобно.

Оливер прыгает в бассейн, входит в воду почти без брызг, в несколько гребков догоняет Тамми, медленно плывущую под водой.

— Алоха! — говорит она, выныривая.

— Гэри, как я помню, не любитель бассейнов, — говорит Оливер, — так что я решил составить компанию.

Тамми улыбается.

— Я правильно помню, вы из Шанхая? — спрашивает Оливер.

— Я из Гонконга, — отвечает Тамми, — но моя бабушка была из Шанхая. Мы с Гэри встретились как раз благодаря ей.

— Гэри никогда не говорил, что знал вашу бабушку, — удивляется Оливер.

— Он и не знал, — улыбается Тамми, — бабушка погибла в 1983 году.

— Соболезную, — автоматически говорит Оливер, на секунду превращаясь в профессионально-вежливого юриста, и тут же снова улыбаясь широкой улыбкой плейбоя, — но в любом случае, вам повезло, что вы встретились.

Тамми кивает.

— В конце концов, благодаря этому Гэри заполучил красавицу-жену, — добродушно улыбается Оливер, — а вы сбежали от наследников Мао. Вы скучаете по Гонконгу?

Тамми кивает.

— Я был там в прошлом году, по делу, — продолжает Оливер, — прекрасный город. Пик Виктории и все такое. Местные, конечно, говорят, что до 1997 года было куда лучше — но это всегда так, прошлое кажется лучше, чем настоящее.

— В Китае говорят, — отвечает Тамми, — это значит «годы, прекрасные, как цветы». Но Гонконгу в самом деле было бы лучше оставаться британским. У меня там остался брат, работает журналистом, и то, что он пишет, не особо радует.

— Одна страна, две системы, — с иронией говорит Оливер.

— Да-да, — кивает Тамми, — но ударение все больше на «одна страна».