Мерсе Родореда - Рассказы

— Вы сами произнесли это имя, и потом мой дядя рассказывал мне много сказочных историй.

— Он умер?

— Да, много лет назад.

— А теперь, раз ты знаешь, кто я такая, скажи мне, кто ты.

Заметив, что он колеблется, она повторила:

— Ну же, назови свое имя, и погромче!

Он сглотнул слюну и пробормотал:

— Пере.

Девушка радостно воскликнула: «Пере!» «Пере, Пере!» — весело подхватило эхо.

— Два раза? Странное здесь эхо. Ну, теперь мы знакомы, можно и бутылку откупорить. Я боюсь посадить пятно, ведь платье феи должно быть белоснежным, — она протянула ему шампанское. — Мы выглядим сейчас как старые друзья.

— Которые знают друг друга много лет, — ответил он и подумал: «Интересно, сколько она уже выпила?» Но все это время девушка держалась на ногах вполне уверенно.

Бутылка открылась без хлопка и без пены.

— Шампанское так себе… — воскликнула она разочаровано. — Но когда хочешь пить… — И она жадно прильнула к горлышку бутылки.

— Хотите пирожное?

Они уселись на бортик тротуара и принялись есть и пить. Он отодвинул картонный нос и усы, освободив рот, но маска по-прежнему ему мешала, и он поднял ее на лоб.

— Хозяин того дома, — рассказывала тем временем девушка, — как бы это выразиться… в общем, скажу тебе прямо, раз мы с тобой друзья… хозяин дома — мой любовник. Это с ним я собираюсь в Париж. Ему туда нужно по делам, и мы решили поехать вместе. Сегодня на вечеринке была его жена. Она мало времени проводит дома. Все больше путешествует. Но сегодня она на вечеринке. Поэтому-то я и ушла. Мог произойти жуткий скандал. И все, представь себе, из-за меня. Я ушла и никому ничего не сказала; он, наверное, ищет меня по всем комнатам, в саду… Но если он хотел, чтоб я была там, почему не упрятал свою жену где-нибудь в глубине дома? Всего на один вечер… Только не подумай, что она уродина, нет, что ты, она очень красивая, хорошо одевается, гостеприимная хозяйка… я бы даже сказала, светская дама! Но мне кажется, что, когда она ложится в постель, она мажет лицо кремом… Он ее давно уже не любит. Он любит меня, и, когда мы сегодня танцевали, он сказал: «Ты самая прекрасная женщина в этом зале, ты похожа на цветок». А потом он сказал еще: «Я буду любить тебя вечно», или что-то в этом роде.

На мгновение она показалась ему повзрослевшей и какой-то беспомощной. Некоторое время они молчали, потом она спросила:

— Идем?

— Идем, — ответил он с готовностью.

Они поставили пустую бутылку посреди улицы и пошли дальше. Веки у него отяжелели, ноги обмякли. Пройдя несколько кварталов, девушка внезапно остановилась возле железной ограды. Он тоже остановился. Она взяла его за руку и спросила чуть слышно, словно собираясь поведать сокровенную тайну:

— Чувствуешь, как пахнут гардении?

Ничего особенного он не чувствовал. Он различал аромат ночи, запах распускавшихся почек, мокрой древесной коры. Фамильярность со стороны девушки уже начинала ему досаждать. Ветер хлестал им в лицо, тоскливо стонал в ветвях.

Не дождавшись от юноши вразумительного ответа, она прижалась лбом к прутьям ограды и нежно проговорила:

— Какой печальный ветер… Когда я была маленькой, я мечтала жить вдали от людей, в большом доме, вокруг которого гуляет ветер. Каждое утро, взяв с собой пару гончих, я шла бы в лес посмотреть на деревья, упавшие за ночь. Это ветер принес запах гардений!

Он протянул ей плащ.

— Наденьте, пожалуйста, — ему было холодно смотреть на ее обнаженные руки, а ее восторг по поводу гардений его немного пугал.

— Помоги мне.

Он набросил плащ ей на плечи и неожиданно подумал: «Будь я посмелее, я бы обнял ее сейчас».

— Эй, я их вижу. Смотри, вон там… иди-ка сюда… под тем толстым деревом. Видишь? Сорвать бы хоть одну…

У него немного кружилась голова, все вокруг казалось нереальным, но выхода не было: «Ограда не такая уж высокая», — подумал он.

— Хочешь, я достану тебе гардению?

Она обернулась к нему и умоляюще сложила руки:

— О да, я буду счастлива.

Он засунул ножницы в гольф и одним махом взобрался на ограду. Сперва он шел по траве, и его шаги не были слышны, но вскоре трава кончилась, и под ногами захрустел гравий. Он уже не слышал завываний ветра, все заглушил яростный хруст. Он шел на цыпочках, но ему казалось, что от этого гравий хрустит только громче. Потом он снова зашагал по газону, вытирая рукой вспотевший лоб. Наконец он увидел перед собой белые цветы. Он сорвал несколько штук, завернул их в платок и потихоньку двинулся назад, чувствуя, как колотится сердце: шампанское, гул крови в висках и возбуждение оглушили его.