Юрий Поляков - Любовь в эпоху перемен

«Уехала за товаром до 15.00»

В горле защекотала обида, которая в детстве предшествовала слезам, а теперь — тупой сердечной боли. Скорятин давно научился по-взрослому сносить оплеухи судьбы, предательства, обиды, разочарования, но если отменялось свидание с «меховой женщиной» — испытывал совершенно ребячье отчаянье. Превозмогая горе, он посмотрел на часы: без двадцати три. Возвращаться в редакцию бессмысленно, да и не хотелось нести объяснительный вздор: мол, такси не поймал, совещание отложили… Как это все надоело! Срочно бежать в Египет! Алиса обрадуется, бедная замоталась со своими шкурами, ведь у оптовиков надо найти задешево то, что можно потом продать задорого. А дураков, как известно, нет ни среди оптовиков, ни среди покупателей. Впрочем, среди покупателей попадаются: он вспомнил шубу с растянутой мездрой. Гену поразила странная мысль: а ведь она в своем «Меховом раю» занимается примерно тем же, чем он в «Мымре». Удивившись сходству профессий, главный редактор решил до возвращения любовницы скоротать время в книжной лавке «Палимпсест».

На третьем этаже, в конце коридора, ее держал Редников, тот самый подпольный прозаик, сочинивший роман «Центровые». Шаронов дал Гене на одну ночь слепую копию. Лихо написано, с тем желчным, непрощающим презрением, какое все тогда питали к социализму. Посадить автора не посадили, но в «совписовскую» литературу не пустили, точно дебошира в диетическую столовую. В 1991-м роман все-таки опубликовали, но в треске перемен книга прошла незаметно, так возвращается по амнистии душегуб, совершивший громкое, но забытое преступление. Впрочем, поначалу какой-то интерес к «Центровым» критика проявила, но Редников сдуру дал интервью: мол, я боролся за перемены к лучшему, а если бы мне сказали, что при капитализме путаны будут стоять шеренгами вдоль шоссе, я стал бы цепным псом советской власти. Тогда пустили слух, что он был платным стукачом, и лишили Соросовской стипендии. В лихие девяностые Редников для прокорма переводил Генри Миллера и книжки из серии «Улица красных фонарей». Когда читатели насытились срамотой и перестали хватать брошюрки про женщин, изобретательных, как Кулибин, и мужчин, стойких, как барсучьи султаны на гусарских киверах, он продал квартирку умершей матери и занялся мелкой книжной торговлей.

Обычно Редников сидел на стремянке в углу магазинчика и в ожидании нечастых покупателей читал Розанова или де Турайля, иногда «Бесконечный тупик» Галковского. Он отпустил окладистую бороду, но не благостную, как у батюшки, а клочковатую, с рыжими подпалинами, выдававшими в нем вольнодумца. Иногда бывший колебатель основ писал для «Мымры» эссе и рецензии — коротко, умно, зло и по делу.

— Как бизнес? — спросил, входя, Скорятин.

— Бизнес в «Газпроме». У нас тишина. За книгами пришел или так? Прочитал Эпронова?

— Не могу. Какая-то каша.

— Да, писатель не тот пошел. Думают, если в ЖЖ строчат, то и романы сочинять могут. Ерунда. Спьяну за столом все поют, без слуха и голоса, а в опере попробуй-ка! Современная литература — это опера без слуха и голоса. Выпил — спел. Возьми новый роман Карло Паэльи!

— А это еще что?

— Метафизика для дебилов. Очень хорошо идет. Людям нравится, когда автор еще глупее, чем они сами.

— Спасибо, я просто так зашел. А ты, значит, теперь совсем не пишешь?

— Так, понемногу мемуарю.

— О чем?

— О том, как диссиденты трахались без разбору и друг на друга в гэбню стучали.

— Когда издашь?

— Когда издохну. Найдут под подушкой — пусть печатают.

— А что так?

— Я теперь ученый: говорить правду можно только посмертно. Хотя все равно бесполезно. Вон в архивах раскопали, что подлец Лысенко на гения Вавилова доносов в НКВД никогда не писал, а гений на народного академика еще как писал, строчил даже. Оказывается, всю войну мы яровизированный лысенковский хлебушек жрали, а Николай Иванович кучу казенных денег по заграницам профукал. И что? Ничего. Так все и останется: Лысенко — урод, Вавилов — гений… Возьми книжку!

— Какую?

— «Расовые теории и геополитика».

— Не интересуюсь.

— Напрасно. Жизнь — борьба рас: на войне, в искусстве, в постели… Ну, купи книжку, жлоб, поддержи отечественного производителя!

— А у тебя есть что-нибудь издательства «Снарк»?

— Вспомнила бабушка, как девушкой была! Давным-давно закрылось. Хорошие книжки выпускали. Хозяин толковый был, разбирался. Помнишь. Но помер, и как-то странно, с фокусом…