Юрий Поляков - Любовь в эпоху перемен

Такой материал действительно был, его привез вместе с часами «Брайтлинг» Борька от О. Шмерца, когда прилетал повидать родителей. В трубке гневно задышали — и пошли короткие гудки. Через полчаса позвонил пресс-секретарь нашего МИДа и попросил не публиковать статью об уничтожении вильнюсских евреев, так как, вроде, там подумывают о сближении с Россией. После долгих уговоров Гена нехотя пообещал снять горячий материал из номера и вздохнул между прочим: мол, давненько никого из мымровцев не приглашали за рубеж в свите министра иностранных дел… Через месяц он летел спецбортом в Канаду на переговоры. Этому искусству превращать промашку в прибыток его обучил Исидор. Но, конечно, «золотому перу» было неловко за ляп перед сотрудниками. Обычно Гена вылизывал свои тексты до блеска, но, видно, размяк от Алисиного дурмана и потерял бдительность. А тут еще Дочкин донес, что Бунтман пустил по редакции шутку: «Генела промахнулся!» И главный, затаив гнев, несколько раз срезал остряку гонорар, обстоятельно топтал на планерках за малейшую оплошность и не отпустил на конференцию в Палермо, хотя все расходы брала на себя принимающая сторона. Но сегодня он и его простил, дружески потрепал по плечу, вызвав счастливое недоумение помилованного.

Заглянув к Жоре, Скорятин напомнил, чтобы «Клептократию» не сдавали в корректуру ни в коем случае. Упаси бог, кто-нибудь сольет в Интернет — тогда конец! Пусть полежит, а потом невзначай выйдет в «Отстое» у Рената. Не пропадать же такому текстищу! Если спросит гадина Заходырка, надо отвечать: «Главный стиль оттачивает!» Пусть побесится. Дочкин понимающе кивнул и, перейдя на шепот, стал бурно восхищаться статьей, мол, такой беспощадной оплеухи власть давно не получала, а так хлестко писать сейчас никто не умеет. Пигмеи! Был Юрка Чехочихин, но за длинный язык парня траванули — сгнил заживо.

— Гениалиссимус! — восхитился Жора. — Как это там у тебя? «…Иногда Кремль кажется мне разбойничьим замком феодала, мимо которого без мзды не проедет ни один обоз, не проплывет ни один караван. Кто знает, может, какой-нибудь барон фон Дрон за зубчатой стеной практикует “право первой ночи”…» Златоперый ты наш!

— Ладно-ладно… — автор поморщился от крупномолотой лести, но оценил, что соратник выучил текст наизусть.

— Ты надолго в «Агенпоп»?

— Туда и обратно.

— Без пальто?

— В машине тепло.

— Тяпнем, когда вернешься?

— Посмотрим.

— Мне ярославский автор «Серебряную казенку» привез. Спирт «Альфа», тройная очистка. А в «Кадушке» я взял белые грузди. Развесные. Из Вятки.

— Уговорил! — кивнул главред, чувствуя, как рот заполнился слюной, а душа затомилась тоской по теплой алкогольной безмятежности. — Поставь в холодильник.

— Водка должна быть холодной, а женщина горячей! — осведомленно кивнул искуситель. — Летишь в Египет?

— Скорее да, чем нет!

У входной железной двери за столом сидел охранник Женя и читал, как обычно, «Энциклопедию успеха». Напоминал он сытого кота, живущего в душевном согласии с мышами и собаками. Его обязанность состояла в том, чтобы, хмурясь, спрашивать у редакционных прихожан: «К кому и зачем?» Если посетитель путался, выдавая свою никчемность, страж должен был объяснить: день сегодня не приемный, рукописи не рецензируют, не возвращают, а телефоны отделов и электронный адрес написаны в выходных данных на последней полосе. Но охранник обычно, не дожидаясь ответа посетителя, углублялся в чтение своей суперкниги. В результате по коридору шлялся иной раз черт знает кто. Недавно забрел бомж и два дня жил в чулане для ведер и швабр. Если бы не страшный запах — обитал бы там до сих пор. И такие сторожа теперь везде, куда ни плюнь. Миллионы бесполезных мужиков в черной подогнанной униформе изнемогают от безделья. Гегемоны! Советская власть была диктатурой пролетариата, а нынешняя — диктатура секьюрити. При Сталине, любил говорить Исидор, полстраны сидело, а вторая половина охраняла. Теперь просто сидят и охраняют. Кого? Что? Сами себя? Никто не знает. Чем не тема для номера?

Увидев шефа, Женя вскочил и дурашливо отдал честь.

— Вольно! — отечески кивнул Скорятин, думая: «Выгнать бы тебя, дармоеда!»

Спускаясь вниз, он задержался на четвертом этаже — купил в магазине «Дринкс анд Дримз» у золотозубой кумычки Гюли бутылку «Абрау Дюрсо». В соседней кондитерской «Свит лайф» у волоокой армянки Сэды взял коробку с белыми шариками «Рафаэлло»: Алиса их обожала. В лавке «Тропикано» прихватил у таджика Али консервированные ананасы. Подойдя к «Меховому раю», он увидел на двери картонку с торопливой надписью: