Татьяна Веденская - Как женить слона

– Да ты ж нагуляла, ты это хоть понимаешь? Ты же шалава! Позор семьи! – кричала Алевтина Ильинична.

– Никакая она не шалава, – возмущенно влезла я. – Она влюбилась, что тут такого!

– Да ей пятнадцать! Какие, к черту, влюбилась! – всплеснула руками свекровь. – Надо срочно идти к врачу, пусть аборт делает. И все. И на цепь, чтобы в школу и из школы – только под моим присмотром.

– Аборт? – вытаращилась я на нее. – Вы уже все решили, да?

– А как она в школу будет ходить, это же позор! Позор!

– Так ты убьешь его или нет? – спросила Варя так громко, что ее голос перекрыл все остальные. И воцарилась тишина. Григорий стоял как соляной столп, в расстегнутой рубашке и с галстуком, вываливающимся из кармана. Он открывал и закрывал рот, но слов найти не мог. Думаю, ни в каком страшном сне ему не могло присниться, что его пустую, скорее формальную клятву прикончить «любого» припомнят и выложат перед ним в таком прямом, не допускающем вариантов контексте.

Убить иль не убить, вот в чем вопрос.

Григорий ожил, наконец, и посмотрел сначала на меня и на свекровь, потом на Варю полными изумления и растерянности глазами. Затем он повернулся к Варе и совершенно спокойным голосом сказал:

– Нет, конечно. Никого я убивать не стану.

– Я так и знала! – воскликнула Варя капризным тоном, как когда-то кричала, если ей не покупали куклу. Она рухнула в постель и накрылась с головой. – Я не хочу никого видеть. Уходите.

– Никого я убивать не стану, – повторил Григорий. – Ты же не думаешь, дочка, что я дурак?

– Нет! Не думаю. Уходи.

– Но и простить такое я не могу, верно? – добавил он еще более спокойно. И это спокойствие меня напугало. Даже Варька высунула свой любопытный нос из-под одеяла.

– Гриша, не надо, – на всякий случая пробормотала свекровь. Он обернулся и посмотрел на нее строгим тоном.

– Значит, так. Рожать или не рожать – мы сейчас решать не будем, на это у нас еще есть время. Есть? – Гриша стрельнул взглядом в Варвару, и та немедленно кивнула, чуть всю голову себе не скрутила, так истово кивала. А я интересовалась, на чем основывается ее уверенность, если даже о самом факте ее беременности первой догадалась не она, а я.

– Но это – позорище-то какое. Пятнадцатилетняя беременная, а? – ахнула свекровь.

– Позор – не позор, а придется ей это пережить. И нам тоже. Это раз! – громко рявкнул супруг. – Все меня слушают?

Мы все выпрямились, подровнялись, как солдаты на плацу. Итак, вот оно – мой муж решает вопрос «по-боевому». Равняйсь, смирно!

– Второе. Мама совершенно права, Варвара – несовершеннолетняя, и она беременна, а это значит, – он оглядел нас мутным, полным ярости взором, – значит, что он за все ответит. По полной программе ответит! Я этого Владислава посажу в тюрьму.

– Что? – ахнули мы.

– А то, – спокойно пояснил муж. – Технически это вообще квалифицируется как изнасилование.

– Даже если она сама согласилась? – опешила я.

– Даже если она сама его об этом умоляла! – гаркнул Григорий. – Это будет – два. Так, что еще. Ах да, Варвара, собирайся.

– Куда? – испуганно запищала она.

– Как – куда? – развел руками мой супруг. – В полицию. Писать заявление. А потом на освидетельствование, к доктору. Это будет, значит, три. Раз, два, три!

Ожидания редко оправдываются, чаще все складывается с точностью до наоборот от того, на что ты рассчитывала. Я была совершенно уверена, что мы передеремся, будем кричать и спорить, но, конечно, не сможем ни о чем договориться и в итоге все равно поступим, как решит Григорий. Что ж, в последнем пункте я не ошиблась, что касается остального…

Это была самая тихая поездка на машине за всю мою жизнь.

Мы тихо собрались, почти не разговаривая и не обсуждая ничего, проверили документы – наши паспорта, включая Варварин, ее свидетельство о рождении. Свидетельство о браке – на всякий случай. В какой-то степени это напомнило мне момент, когда меня забирали в больницу – у меня случилось воспаление придатков, и Григорий тогда вот так же молча, сосредоточенно, даже подавленно собирал мои страховки, документы, смену белья, ложку, чашку, туалетную бумагу… Больница была далеко. А мне было так плохо, что я думала, не доеду. Мне кажется, он тоже тогда был напуган до полусмерти. Варе было всего четыре года.

Вот и сейчас Григорий вел себя настолько отстраненно, как отмороженный, честное слово, что я могла бы поклясться, он в полнейшей прострации. И в ужасе. Так мы и поехали в отделение полиции – кусающий губу и явно злой Григорий и бледная, растерянная и сконфуженная Алевтина Ильинична впереди, мы с Варварой – подавленные и пойманные с поличным – на заднем сиденье. Пробка на Ленинградке еле тащилась, несмотря на то что была уже середина дня, но сегодня я совсем не против немного постоять.