Татьяна Веденская - Как женить слона

– Гриша, оставь ты ее, – тут уже вступилась за дочь я. Варя вскочила, схватила пирог – прямо так, руками, оставив тарелку на месте – и убежала к себе в комнату. Мы втроем вздрогнули, когда межкомнатная дверь хлопнула с такой силой, как будто ее штормом вбило в дверной косяк.

– Вот видишь, мама! – воскликнул Гришка в сердцах. – Вот такая она теперь. Влюбилась и потеряла последние остатки уважения и ума.

– Почему ты думаешь, что это все из-за того, что она влюбилась? – прошипела я. – Ты ведь и вправду давишь на нее.

– Ничего я не давлю! – Гриша вскочил из-за стола и подошел к окну. – Это все ты!

– Что? – чуть не задохнулась от возмущения я. С Гришкой всегда настает момент, когда во всем окажусь виноватой именно я. И с годами я не устаю удивляться извилистой и причудливой мужской логике, подводящей базис под любое абсурдное обвинение.

– Тебя же никогда не бывает рядом. Ты от нее только откупаешься пирогами. Распустила дочь!

– А ты не распустил? Или это ты проверяешь ее дневник? И уроки? И дополнительные занятия? Ты вообще как участвуешь в ее воспитании? Криками?

– А что ты от меня хочешь, конкретно? Чтобы выпорол ее? – предложил Гриша на полном серьезе. Я зло рассмеялась, представив себе, какую реакцию от нашей ни разу в жизни пальцем не тронутой дочери он получит. В какой ярости Варя будет от одного этого.

– Я хочу, чтобы ты задумался над тем, что происходит с твоей дочерью на самом деле, – прошипела я. – Чтобы попытался понять – ее и меня! Чтобы перестал, наконец, сидеть перед телевизором и ничего не замечать!

После этого на кухне воцарилась тишина и покой. Я вылетела из нее и скрылась в спальне, не удержавшись от соблазна хлопнуть дверью. Не так сильно, как Варя, – я все-таки частично платила за установку этих дверей своим временем, нервами и деньгами. Но звук был, что называется, исчерпывающим. Я села на край кровати и подумала, как странно, что я это ему сказала. Бывает же так, что в тебе живет что-то, зреет, а ты даже не замечаешь. Я слишком часто делаю вид, что все в порядке, игнорируя тот факт, что в последний раз мы с мужем разговаривали о чем-то, не связанном с делами семьи… так давно, что даже не вспомнить.

Мы больше не смеемся вместе над глупыми шутками, потому что большую часть шуток муж приносил с аэродрома, а теперь, когда он водит экскурсионный автобус в идеально наглаженном костюме Джеймса Бонда, он ничего мне не рассказывает. Там у него нет друзей. И секса у нас почти нет, а когда бывает, то чувствую себя скорее резиновой куклой, чем женщиной, потому что никаких признаков обратного нет. Муж вполне мог бы меня заменить резиновой куклой, ее бы не пришлось называть по имени и целовать в шею, как меня раньше…

Слишком много всего хорошего было раньше, а теперь все по-другому. А я стараюсь не замечать этого.

Хочется в отпуск. Или на другой конец света. А еще встряхнуть Гришку. И трясти его, пока из него не высыпится вся грусть, кризис среднего возраста, старые обиды, необъяснимое чувство невосполнимой потери и скоротечности бытия и ощущение того, что ничего хорошего впереди уже быть не может.

Экскурсии по Москве стартуют каждые три часа и идут по одним и тем же маршрутам. Гриша ненавидит Москву, ненавидит пробки и запах выхлопных газов на Третьем транспортном.

Жизнь проходит по накатанной.

Когда-нибудь мы все умрем, а покамест нужно как-то держаться. Нужно найти силы. Решить все «по-боевому». Замолчать и замкнуться в себе.

Я закричала и застучала кулаками по застеленной кровати. Гришка влетел в комнату. Видать, услышал странные и несвойственные мне звуки. Наверное, решил, что мне стало плохо, потому что мне и было плохо. Он застал меня в состоянии какой-то злой исступленной истерики, объяснить которую я и сама бы не могла.

– Алло, гараж! Ты чего? – спросил он, подсаживаясь ко мне. Я продолжила кричать, глядя прямо ему в глаза. Крикнула еще раза три, а потом сдулась, как проколотый мяч.

– Я не могу больше, – хриплым голосом пробормотала я. – Сколько можно винить меня во всем?

– Я ни в чем тебя не винил, – заявил Григорий с совершенно невинным взглядом. Я только закатила глаза и откинулась на кровать, разбросав руки по сторонам. Лежала и смотрела на потолок, побеленный и с узкими полосками белоснежной имитации лепнины по периметру. А ведь я всерьез рассчитывала, что мы будем очень счастливы в этом доме. Это была наша первая собственная квартира, не служебная, не временная, не из фонда Министерства обороны, где никто и никогда не делал ремонт, потому что не будешь же ты делать ремонт в квартире, из которой тебя потом попрут через несколько лет или недель. Никогда не знаешь, куда перебросят твоего мужа, если он военный летчик.