Татьяна Веденская - Как женить слона

– Все будет хорошо, не переживай, – прошептала я и поцеловала ее в лобик.

– Да, – сонно кивнула Варя, и я помогла ей перелечь на подушку. От ее одежды доносился отчетливый запах сигаретного дыма, но тут не было ничего удивительного. Отец Маши Гуляевой курит, как паровоз.

Я ушла, когда Варюшка заснула – прямо так, не раздеваясь и лежа поверх покрывала. Я принесла из нашей комнаты запасное одеяло и осторожно укрыла ее. Не стоит будить, беспокоить дочь. Ей нужно отдохнуть. Она у нас все-таки очень чувствительная и хрупкая. Вон как переживает. Разве объяснишь такое Грише?

– Ну что, спит принцесса? – негромко спросил меня муж, когда мы с ним остались вдвоем за закрытой дверью нашей спальни. Он посмотрел на меня с неловкой ухмылкой и еле скрываемым ожиданием.

– Уснула, – подтвердила я и принялась накладывать ночной крем на лицо. Я все еще чувствовала себя немного не в своей тарелке и не могла понять, на кого больше злюсь, на мужа или на себя. Злиться на Гришу было все же проще, да и привычнее. Он уже лежал в постели и переключал каналы на телевизоре, выискивая какой-нибудь документальный фильм. Ничего, кроме абсурдных псевдоисторических баек из серии «человечество вывели в пробирке на орбитальной станции в лаборатории инопланетян с планет Нубис», не было. А такие фильмы мой муж терпеть не мог. Особенно Гришу поражали тамошние эксперты, с умным видом и абсолютной уверенностью в своей правоте рассказывающие о том, что «четверичный ген из модифицированного белка неземного происхождения уже давно выведен в стенах Сколково».

– Господи, откуда они все это берут? Или им прямо платят за то, чтобы они несли чушь? По принципу, чем более абсурдную информацию они выдают, тем больше они зарабатывают? Уверен, что сам чушиметр изобрели как раз в Сколково, а?

– Гриша, – тихо одернула его я. – Отстань от меня со своими предположениями. Я за дочь беспокоюсь, не знаю, что делать с ней.

– А что с Варей делать? Успокоиться надо и пережить этот момент. Слушай, давай спать, а? Нам всем завтра рано вставать. Все образуется.

– Ты не видел ее лица. Она так изменилась, говорю тебе, она была сама не своя.

– Ну и хорошо, – покачал головой Гриша. – Значит, наш разговор возымел эффект, и она впредь будет умнее.

– Думаешь? – вздохнула я, укладываясь в кровать. Гриша щелкнул пультом, выключая седовласого «эксперта», заверявшего нас на сон грядущий, что апокалипсис тоже будет устроен инопланетянами, потому что у них есть кнопка сворачивания нашего мира. Хвала небесам, Гриша оборвал его на полуслове. Но сон ко мне все равно не шел. Мы лежали в полной тишине и темноте, спина к спине, завернутые в два разных одеяла, и осторожно дышали, чтобы не мешать друг другу спать.

Сон – самая драгоценная часть суток. Мы оба работаем, как проклятые, чтобы оплачивать все наши долги-ипотеки. Если бы у меня была возможность, я бы, наверное, проспала подряд трое суток. Если получится с Людкой улететь в теплые страны с белыми пластиковыми шезлонгами, я так и поступлю. Завернусь в парео, закроюсь от всего мира широкополой соломенной шляпкой и просплю на пляже три дня, не вставая.

Мысль о теплых волнах какого-нибудь басурманского моря уже почти усыпила меня, как вдруг я почувствовала руку на своем бедре. Григорий? Ох, что ж тебе не спится, мил-человек?

– Ты чего? – спросила я, вполне осознавая, как глупо и нелепо звучит мой вопрос. Гришка прижался ко мне и обнял меня сзади, притягивая к себе. Интересно, что в дне минувшем настроило его на эротический лад? Я так до сих пор не могу ни о чем другом думать, кроме дочери… и о шезлонге. Впрочем, наша сексуальная жизнь за столько лет уже стала своего рода приятной, но однообразной рутиной. В последние годы она вообще как сон, в смысле, в основном она нам только снится.

– Что, я не могу заняться чем-то поинтереснее, чем все эти разговоры, со своей любимой женой?

– Ну можешь, можешь, – пробормотала я. – А нельзя без меня?

– Ирка! – возмущенно фыркнул он и развернул меня к себе. Я рассмеялась и поцеловала его в губы. Гриша ответил на мой поцелуй, и на этом предварительные ласки были окончены. Мы теперь делали все быстро и тихо и нечасто. Впрочем, заниматься любовью тихо – вполне оправданно, ведь мы должны быть примером для дочери. Какими бы мы были воспитателями, если бы из нашей спальни до невинных ушей нашей дочери доносились сладострастные стоны.

Правда, иногда мне хотелось бы и постонать. Как это было раньше. За годы совместной жизни Гришка давал мне много поводов стонать от наслаждения. Он всегда был таким веселым, страстным. А когда он в постели отдавал приказ «выпустить шасси», я буквально умирала со смеха и удовольствия одновременно.