Жорж Сименон - Три комнаты на Манхэттене. Стриптиз. Тюрьма. Ноябрь

— Сегодня утром, ночным поездом. Я уже приходила в одиннадцать, но двери были закрыты. Я сняла комнату совсем рядом, в отеле «де Ля Пост».

— Сними платье.

— Прямо сейчас?

Он только пожал плечами. Новенькая посмотрела с беспокойством на двух женщин, которые, казалось, не обращали на нее никакого внимания.

— Ну что же ты ждешь?

— Ничего.

Она наконец решилась, поставив сперва на стол свою сумочку. Ей удалось изобразить на губах улыбку, и медленно, не сводя глаз с месье Леона, стала снимать свое черное платье через голову так, как она раздевалась бы в своей спальне.

— Через голову снимать не следует, лучше его спустить вниз. Женщина с задранными руками и лицом, скрытым в платье, — зрелище отталкивающее.

— Я не знала.

— Будешь теперь знать.

— Комбинацию тоже снимать?

Эмиль плотнее прижался к Селите, вроде бы для того, чтобы лучше все увидеть, а она сделала вид, будто не заметила его уловки.

Комбинация упала к ногам девушки. На ней оставались только бюстгальтер и маленькие трусики. Ее обнаженное тело выглядело белым как мел в красноватом полумраке ночного заведения. Это раздевание среди бела дня, когда через открытое окно доносился шум оживленной улицы, обретало какой-то непристойный вид. Селита почувствовала, что ей стыдно.

— Что не бреешь волосы под мышками?

— А это нужно?

— Конечно же, черт побери! Ну а теперь продемонстрируй свою грудь.

Кончики ее грудей были светло-розовые и казались гладко отполированными. Тяжело опершись о стойку, месье Леон имел вид скорее барышника, чем похотливого любителя голых женщин. Но Селита все же пробормотала:

— Какая свинья!

И она тут же отодвинулась немного от Эмиля, который, смутившись, не мог больше смотреть в зал так же увлеченно, как это делал до того.

— Ты можешь одеться.

— Я вам не подхожу?

— Я сказал тебе — одевайся. Ты прочитала афишу рядом около входа?

Поправляя бретельки комбинации, она молча кивнула.

— Каждую пятницу мы сверх нашей программы проводим сеанс любительского стриптиза. Ты придешь пода к десяти часам вечера и сядешь вот за этот стол.

Он указал ей место в глубине зала рядом с оркестром.

— Ты будешь вести себя как обычная посетительница. А когда наш трепач-конферансье обратится к тебе, ты встанешь неохотно, будто очень стесняешься. Поняла?

— А потом?

— Не беспокойся. Остальное касается только меня. Если все будет хорошо, я тебя возьму на работу.

Одетая, она производила впечатление скромной девушки из приличной семьи, и было немыслимо вообразить, что она только что спокойно, не моргнув глазом раздевалась.

— Благодарю вас.

— Не за что. Значит, не позже десяти.

— Да.

— И не опаздывай.

— Не опоздаю.

В тот момент, когда она уже приподнимала бархатный занавес, чтобы выйти на улицу, месье Леон окликнул ее и сурово спросил:

— А у тебя есть на что поужинать?

Она обернулась и еще раз покраснела.

— Я ни в чем не нуждаюсь.

— Сколько у тебя осталось денег?

— Двести франков.

— Возьми вот это, как аванс.

Он протянул ей пятьсот франков. Она молча опустила ассигнацию в сумку.

Эмиль уже отошел на цыпочках. Селита вновь поднялась наверх, чтобы взять свою сумку, а когда, спустившись, проходила по залу, месье Леон стоял уже за стойкой бара, пытаясь расслышать по радио результаты скачек.

— Где ты была?

— Там, наверху. Я приходила починить мою испанскую юбку.

Он подозрительно посмотрел на нее, ибо они хорошо изучили друг друга и он уже привык к ее лжи.

— Сегодня вечером будет новенькая, — объявил хозяин, как бы проверяя ее.

— Тем лучше, а то все это уже становится монотонным. Танцовщица?

— Нет, только стриптиз.

— Ее наняла мадам Флоранс?

Конечно, было подло с ее стороны лишний раз напомнить ему, что настоящим хозяином заведения был не он, а его жена, которую все звали мадам Флоранс.

Он ничего не ответил, но если бы их не разделяла стойка, наверняка отвесил бы ей пощечину. Такое уже случалось. И все же он был не в состоянии обходиться без нее. Да и сама Селита, разве могла она с легким сердцем обойтись без Леона?

Сейчас Селита сердилась на него и даже ненавидела из-за того, что ее начинали терзать опасения и тревоги всякий раз, когда появлялась какая-нибудь новенькая. Подобные чувства испытывала и мадам Флоранс.

Она вышла, не попрощавшись, и проделала в обратном направлении путь к площади Командант Мария, где они жили с Мари-Лу. Наведя порядок в квартире, ее подруга возлежала на канапе и делала себе маникюр.