Жорж Сименон - Три комнаты на Манхэттене. Стриптиз. Тюрьма. Ноябрь

— Ничего не понимаю, — сказал он, встряхивая головой, словно хотел проснуться.

— Чего вы не понимаете?

— Что моя жена могла стрелять в свою сестру. Вы сказали, Адриена умерла?

— Почти сразу же.

Слово «почти» причинило ему боль, и он тупо уставился на лежавший перед ним браунинг. Значит, она еще жила после выстрела, жила несколько минут или несколько секунд. Что же делала в это время Мур-Мур? Стояла с пистолетом в руке и смотрела, как умирает сестра? Или пыталась оказать ей помощь?

— Она не делала попыток бежать?

— Нет. Мы застали вашу жену в комнате. Она стояла у окна, прижавшись лицом к стеклу, по которому хлестал холодный дождь.

— И что она сказала?

— Вздохнула и прошептала: «Наконец!»

— А Бобо?

— Кто это Бобо?

— Сын моей свояченицы. У нее двое детей — мальчик и девочка. Девочку зовут Нелли, и она очень похожа на мать.

— Няня отвела их на кухню и поручила заботам другой служанки, а сама попыталась оказать помощь умирающей.

Здесь что-то не так. Ведь комиссар сначала сказал, что Адриена умерла почти сразу же, а теперь он заявляет, что няня пыталась оказать ей помощь. Ален прекрасно знал квартиру на Университетской улице, на втором этаже старинного особняка. Высокие окна, потолок, расписанный одним из учеников Пуссена.

— Скажите, месье Пуато, в каких отношениях вы были с вашей свояченицей?

— В самых хороших.

— Прошу поточнее.

— А что бы это могло изменить?

— Насколько я понимаю, убийство произошло не из-за материальных соображений. Между сестрами были какие-нибудь денежные дела?

— Конечно, нет!

— Полагаю, что речь также не идет и о старой затаенной вражде между детьми, выросшими в одной семье, — такое иногда бывает.

— Что вы!

— Имейте в виду, что на преступления, совершенные из ревности, присяжные обычно смотрят сквозь пальцы…

Они взглянули друг на друга.

Комиссар, чье имя Ален уже успел забыть, даже и не притворялся, будто расставляет допрашиваемому каверзные ловушки. Он устал и с нескрываемой скукой задавал вопросы — в лоб.

— Вы были ее любовником?

— Нет. Собственно, да. Я хочу сказать, что это не могло быть причиной. Это было слишком давно. Понимаете?

Слова его следовали за мыслью, но он отдавал себе отчет, что все-таки они за ней не поспевают. Вот если бы рассказать все по порядку, не торопясь, с подробностями, объяснить, что…

— Мы уже почти год, как… Меньше года… С Рождества…

— Ваша связь началась год назад?

— Наоборот. Окончилась.

— Совсем?

— Да.

— Это вы ее прервали?

Ален отрицательно покачал головой. Впервые в жизни он осознал, как трудно, даже невозможно все объяснить. Объяснить то, что было между ним и Адриеной. В отчаянии он чуть не обхватил голову руками.

— Это не была связь.

— Как же вы это назовете?

— Не знаю… Это произошло…

— Расскажите же, как это произошло…

— Почти случайно… Мы с Мур-Мур тогда еще не были женаты, но жили уже вместе.

— Когда это было?

— Лет восемь назад… Еще до того, как стал выходить мой журнал. Я тогда зарабатывал газетными репортажами, статьями… Писал песенки. Мы жили в отеле близ Сен-Жермен-де-Пре… Мур-Мур тоже работала…

— Она была тогда студенткой?

Комиссар снова заглянул в досье, чтобы освежить в памяти историю, а Ален подумал: что там еще написано у него в этой папке?

— Да. Она занималась на втором курсе филологического факультета.

— Продолжайте!

— Однажды…

Шел дождь, как сегодня. Возвратившись домой в конце дня, он вместо жены застал в комнате Адриену.

«Жаклин не вернется к обеду. У нее интервью с каким-то американским писателем в отеле «Георг V».

«Что ты здесь делаешь?»

«Забежала к ней поболтать. Но она меня бросила, и я решила дождаться тебя».

В то время ей еще не было двадцати лет. Насколько сестра ее была живой и энергичной, настолько Адриена казалась холодной, даже вялой.

Комиссар ждал, почти не скрывая нетерпения. Он закурил сигарету, протянул пачку Алену, тот тоже закурил.

— Это случилось так просто, что не расскажешь.

— Она вас любила?

— Вероятно. Два часа назад я безусловно сказал бы «да». Но теперь… я бы не осмелился…

Слишком все изменилось с той минуты, когда стеснительный и вежливый инспектор подошел к нему у подъезда и попросил разрешения подняться с ним наверх.

— Я думаю, что все сестры… Нет, пожалуй, не все, но многие… Даже среди моих знакомых я знаю ряд случаев…

— Ваша связь продолжалась примерно семь лет?