Константин Сазонов - Фома Верующий

Просыпаюсь я, кажется, через мгновение. Непонятно который час, на лицо что-то капает. Тут же соображаю, что это конденсат от нашего дыхания стекает с брони. Открываю люк и высовываю голову наружу. В серых рассветных сумерках все заволокло туманом. Не видно уже и огромной выгребной ямы, возле которой валяются мешки из-под макарон, заполненные песком. Просматриваются только контуры палаток. Внутренние часы сработали на отлично. Можно даже не проверять, я и так знаю — сейчас шесть утра. Шлепаю по жирно чавкающей грязи, с трудом вытаскиваю из нее сапоги, прежде чем набираю полтора литра воды в пластиковую бутылку. Возле транспортера умываюсь. Вместе с исчезновением остатков сна возникает беспокойство. В БТР остались две станции — обычная войсковая и авианаводчик, а надышали там до весенней капели, как бы чего не замкнуло. Спохватываюсь и вытаскиваю свою технику на броню. Сам усаживаюсь на пенку, включаю нужную частоту и вызываю «Озеро». Мне интересно, приехали «синие» или нет. На главной станции все тот же боец, и он ждет моих позывных, просит перейти в закрытый канал. Там он мне рассказывает, что менты все-таки приехали, но ждут еще часть своих, а потому ехать пока никуда не спешат. Мне есть, что рассказать тугому подполковнику. Он подходит уже через пятнадцать минут с явным намерением устроить мне экзамен по организации связи, но получает сразу же исчерпывающий ответ и уходит в штаб группировки разбираться.

Еще через час уже все наши машины заполнены под завязку, нужно трогаться. Ждем только нашего подполковника. Вот он пришел в раздражении из глубины палаточного города, забрался в БТР и скомандовал «заводи». Филимон — флагман. Он тормозит возле поворота на шоссе. В авиационном эфире бодрый радиообмен, но сегодня вертушек не будет. Это переговариваются пилоты «восьмерок», которые каждые десять минут как автобусы прибывают на вертолетную площадку и разлетаются оттуда по всей Чечне.

После поворота набираем скорость и без остановки проходим весь город, притормаживая только на блок-постах, где из бетонных блоков выложены «змейки». В трех километрах от расположения бригады на дороге стоит офицер, в руках у него чемодан, пристегнутый к запястью наручником. Он голосует нам, и с приближением становится ясно, что это не кто иной как лейтенант Каталов собственной персоной — молодой начальник финчасти, который прибыл в командировку только две недели назад. Непонятно только, что он тут делает, почему один, да еще с чемоданом. Каталов забирается на броню, со вздохом облегчения достает из кармана «Макаров» и ставит его на предохранитель, а после за пять минут рассказывает свои злоключения. Поехал в Моздок за деньгами на часть, получил десять миллионов, вечером «начал кутить в нумерах с кокотками», да прокутил вертолет. Выехал с колонной комендатуры, но тем нужно было сворачивать, и он вышел. Переложил из кобуры пистолет, пристегнул чемодан к руке и пошел своим ходом. Хотел взять такси, но решил не рисковать и дойти до первого блока, где дождаться уже своей колонны из бригады. Мы молча удивлялись отмороженности лейтенанта. С кучей денег и пистолетом в одиночку гулять. Да где? Каталов просит не озвучивать при старших офицерах, а то его сотрут в порошок. Главное, что вовремя приехал. Не потеряли.

После прибытия колонны всегда сначала разрядка оружия, потом на узел связи: автомат — в комнату хранения, а самому отдыхать. Два часа прошло после прибытия. Дома новости. С очередной вертушкой прислали двух новых бойцов и офицера. В роте пополнение. Командиром взвода назначен очередной «молодой» — лейтенант Сухов. По какому-то злому стечению обстоятельств бумажного военного юриста папа-полковник отправил в командировку за опытом, а молодого лейтенанта взяли и назначили командиром боевого подразделения. Мне он сразу показался каким-то стеснительным и неразговорчивым. Наши прапора уже с ними пообщались и что-то бормочут, вроде «дюже гордый… пока». Вот подъезжает наш УАЗик с прицепленной бочкой. В ней горячая вода. Она тут бьет прямо из-под земли и насыщена сероводородом и радоном. Вонючая, но полезная, да и мыться тут — это жизненная необходимость. Потом хочу сходить в санчасть за витаминами к земляку, фельдшеру Пашке по прозвищу Чикатило. Медпункт в нашем же здании бывшего заводоуправления на первом этаже. У Пашки, как всегда, «калечи умирают на полах». Калечами обычно называют тех, кто прячется в санчасти от боевых выездов. Полы в санчасти всегда сияют. Он меня приветствует, потом кивает — понял, зачем я. Скрывается за дверью и выходит с пузырьком «Ревита»: