Олег Куваев - Зажгите костры в океане

Среди ночи вдруг чужим каким-то голосом заговорил Лешка.

Рассказывал про онкилонов. Было, по преданиям, такое племя на севере Чукотки, исчезло неизвестно когда и куда. Ученые дяди просиживают сейчас штаны над их загадкой. Постепенно Лешка расходится. Врет он умело. Парень Сэт-Паразан, умевший вплотную подползти к дикому оленю. Отец племени с орлиным профилем, мрачные пришельцы с юга, битвы, обнаженные девушки на каяках…

«…Со скалы Сэт-Паразан увидел костры племени черноволосых. Они светились, как волчьи глаза, и закрывали весь горизонт. Это был конец племени онкилонов. Сэт-Паразан спустился вниз, где в отдельных ярангах стонали раненые и девушки прикладывали к их ранам сухую траву. Старики во главе с Отцом племени безнадежно пили одурманивающий настой мухомора. Они хотели увидеть духов, которые подскажут им выход.

— Я видел костры на севере, — сказал Сэт-Паразан. — Там — люди. Мы должны плыть туда. Ведь черноволосые не умеют водить каяки.

— Ты веришь, — ответил Отец племени. — На севере только море и лед. Там не может быть ни костров, ни земли.

— Я видел костры на севере, — сказал снова Сэт-Паразан.

— Идем же, покажи, — сказали старики.

Закутанные в медвежьи шкуры, недовольно ворча, они карабкались по мокрым камням наверх. Отчаянно шумело Чукотское море.

Они дошли до середины. Дальше утес был неприступен. Костры черноволосых пылали на юге волчьей подковой.

— Где твои люди, лгун? — спросил Отец племени. — Мы видим только лед и море на севере. Мы видим нашу смерть на юге.

— Надо залезть еще выше, — сказал Сэт-Паразан. — Но никто из нас не может сделать этого. Разве вы не слышали о существовании земли Храхай!

— Плывем на север! — кричали онкилоны. — Плывем к далеким кострам!

Они уплывали на север. Каяки шли стремительной стаей. Ведь онкилоны были морские люди. Голые по пояс юноши и девушки стоя работали веслами. Водяная радуга взлетала над лопастями.

— Ай-хо! — гремел боевой клич онкилонов. Этот крик заглушал шум волн. Свободная кучка людей уплывала от смерти и рабства…»

В общем, все онкилоны уплыли на север. Больше их никто не видал.

По необузданному Лешкиному замыслу, племя потом двинулось к востоку и вдоль Калифорнийского побережья попало на остров Пасхи.

Снег шуршал по палатке. Наверное, он завалил уже всю тундру. Слегка мерзли в мешках ноги. Мы грели друг друга сквозь шерсть и брезент.

— Ты неплохо сочиняешь, — сказал Мишка. — Откуда это?

— Читал. — Лешке, видимо, льстило наше внимание. — Этот год уже потерян, — мечтательно сказал он. — На будущий поступлю в институт. Буду историком.

— Древние греки, — сказал Мишка. — Катулл, Лукулл, забавные мифы. Актуальная для нашего времени специальность!

— Старики будут довольны.

— А ты, Валька, кем будешь? — спросил я.

— А, кем я буду? — переспросил Валька. — Как есть — работягой. Мои старики уже давно насовсем довольны.

— Все дело в самом себе, — сказал Виктор. — Уж на возможности у нас жаловаться не приходится.

— Подзатыльник надо! — вздохнул Гришка. — Человек без подзатыльника не может.

— Снег-то перестал, — сказал Мишка.

Этот день пришел обычно, как приходит домой с работы старший брат. Я издали вижу, как прыгает в неловкой пробежке Виктор. Нескладная Валькина фигура поспешает рядом. У Виктора в руках полевая сумка, на Вальке — рюкзак. Мы все поняли, что это и есть тот самый день.

— Есть, — говорит Виктор. — Крохотная жила, но есть! — Он трясущимися руками берет у Вальки рюкзак и развязывает его. Розовые, фиолетовые блестки, хрупкие комочки режут кварц. Вот он, миридолит! Есть!.. Легкая радость и опустошение наполняют нас.

Герой дня Валька. Они были на двурогой вершинке, что к северо-западу. Виктор описал южный отрожек и решил, что на другом делать нечего. Валька предложил заскочить — так, для экзотики, может, по интуиции — в общем, черт знает по какой причине! Заскочили, а там…

Решено переносить лагерь. Мы должны теперь перевернуть каждый камень возле той горушки. Мы должны… Нам много что надо теперь сделать, чтобы не запоздать с основной программой.

Вечером пьем спирт. Лежала у Мишки в рюкзаке заветная бутылка. Мишка сходил вниз по речке за гусями, принес четыре штуки. Мы пьем за технику, за миридолит, за романтика Кахидзе.

Огромным оранжевым кругом падает за горизонт солнце. Захмелевший Виктор произносит речь. Упоминает о том, что пока мы гоняли бумажные шарики по коридорам в институте и стояли у кассы за стипендией, в общем, тогда наш уважаемый Валька уже слесарил, создавал, так сказать, материальные ценности. Мишка переводит разговор на другое.