Олег Куваев - Зажгите костры в океане

Мы томительно долго собираемся в маршрут, мы тянем время. Что-то надо решать. Где-то бредет одинокий человек. Низкая пелена облаков нависла над серой равниной. Покрапывает дождик. Надо решать…

— В конце концов, я не нанимал его через отдел кадров, — говорит Виктор.

— А если тундра закружит человека?..

— В конце концов, я геолог, а не воспитатель рвачей.

Манная крупа чукотского дождика серебрит наши волосы.

— Расходимся по маршрутам, — приказывает Виктор.

Расходимся, значит, по маршрутам. Металлогения требует жертв.

Мы с Лехой возвращаемся из маршрута первые. Потом приходит Мишка с Валентином. Рабочие кадры держат себя молчаливо. Виктора нет. Ночь потихоньку заглатывает тундру. Мы рвем крохотные кустики полярной березки. Они отчаянно цепляются за жизнь и за землю. Мишка поливает березку керосином, разводит костер. Дальше она уже горит сама. Мы сидим в неровном кругу пламени, темнота сжимает нас, как камера-одиночка.

Виктора нет…

Все, как по уговору, — ни слова о Гришке. Был человек — и вдруг исчез. Испарился.

Лохматое небо все ниже и ниже падает на костер. Немытыми стеклами синеют сквозь тучи прорывы. Одиноко вопит гагара.

— Клади больше, — говорит Мишка и снова уходит рвать березку. Он носит ее прямо охапками.

Костер среди тундры торчит, как одинокий маяк. Маяк в океане кочек. Виктор выплывает из темноты и устало садится у огня.

— Спасибо за костер, — говорит он. — Блуждал бы я, как лунатик.

— Я боюсь за того чудака, — сказал Мишка. — Неизвестно, что с ним может случиться. Надо добраться до рации, вызвать самолет.

Виктор молчит. Добраться до рации — это значит идти к югу залива, где стоянка охотников. Потом на их вельботе переплыть залив: поселок на той стороне. Десяток потерянных дней.

Виктор ничего не отвечает Мишке. После ужина мы молча вползаем в мешки. Одинокая фигура сидит у костра. Это Мишка. Сквозь сон я слышу, как он снова уходит рвать березку. Люди — родные братья букашек, думаю я. Их тоже тянет в темноте на огонь.

— Старина, — слышу я голос Виктора. — Разбуди меня, если проснешься рано. Сегодня мне не хватило времени в маршруте.

— Хорошо.

Я вижу во сне Ленку. Она купается в каком-то странном фиолетовом море. Я вижу ее знакомое до каждой черточки тело. Мне хочется подойти к ней и поцеловать мокрые завитки волос на затылке, положить руку на тонкую спину. Но Ленка уплывает.

«Очень ты боишься красного света!» — кричит она издали голосом Сергей Сергеича. От этой чепухи я просыпаюсь. За палаткой голоса. Что за чертовщина?!

У костра сидят двое: Мишка и Лжедимитрий собственной персоной.

— Дура ты, дура!.. — слышу я Мишкин голос. — Большой, длинноногий, но глупый до невозможности!

Они не замечают меня.

— Ну разве я не прав? — говорит Гришка. — За сто двадцать целковых такая мука! Без дома, без кино, голодуха… Даже рыба, говорят, понимает, где лучше.

— Что же вернулся?

— Ну, ты пойми. Я ведь тоже соображаю… Я сразу не ушел, держался тут поблизости. Думаю: пойдут искать, надо будет объявиться. Не пошли. Ах так?! — думаю. Наплевать вам на Гришку Отрепьева? Решил в эту ночь уходить. Смотрю, костер. Ночь уже. Думаю: сидят сейчас у костра ребята и решают, какая это сволочь Гришка. Голодали, думаю, вместе. Рвач Гришка! Вместо совести — длинный рубль. А костер все горит. Ты пойми меня. Я долго ждал, а он все горит. Понимаешь?..

— Так ты же соображай не как рыба…

Я тихо ретируюсь в палатку.

— Уже пора? — вскидывается в мешке Виктор.

— Темно еще, — говорю я. — Гришка вернулся.

— Тем лучше, — сухо говорит Виктор. — Я, пожалуй, встану. Не буди ребят. Я пойду в маршрут в одиночку…

Тундра все больше и больше приобретает цвет спелого лимона. Значит, приходит осень. Исчезли линные гуси. Большеголовая утиная молодь перелетает по озерам. Вечерами в стороне залива Креста пылают страшной красноты закаты. Такое небо я видел только на иллюстрациях к космической фантастике.

Сегодня все в сборе. Виктор и Мишка о чем-то тихо спорят над картой. На западе отчаянная марсианская иллюминация. Журавли за озером заводят ленивую ссору. Какой-то одинокий гусь бросает в земное пространство редкие крики. Мерзлотные холмы синеют, как могилы неведомых завоевателей.

— Я читал где-то, — говорит Лешка, — что световое давление можно использовать для паруса. Представляете: межпланетные бригантины с парусами, надутыми светом.

— Все в мире крутится по спирали, — не отрываясь от карты, говорит Виктор. — Здесь паруса, и там паруса… Присматривай себе трубку, Лешка, будешь капитаном. Космический корсар! Чернев — Гроза Созвездий.