Виктор Московкин - Остров меняет название

— Это моя комната, — сказал Олег. — Могу в ней делать что хочу.

Только он это сказал, вошла домработница с важным лицом, как у родственников на фотографиях, и начала кричать, что будто они не вытерли ноги и наследили по всему полу. Олег тоже стал кричать на нее и топать нарочно. А Минька потихоньку выскользнул за дверь и только на улице перевел дух…

— Ну дай прокатиться! — все еще упрашивал Павлик. — Хоть до калитки… Когда у меня чего бывает, я всегда даю. Просят — и даю.

— Хитер! — сказал Олег и кивнул Миньке. — Он прокатиться хочет. Ему велосипед понравился. А сломаешь? Он денег стоит. Покупай свой, тогда и катайся, сколько знаешь… И ничего ты не даешь: у тебя ничего не бывает.

Олег поднял велосипед и, не рискуя больше садиться на него, отправился, прихрамывая, домой. Ребята провожали его завистливыми взглядами.

— И пусть! — с отчаянием проговорил Минька. — Пусть! Зато у нас душ есть. Еще получше…

Они посмотрели на душ, и он им показался простым мятым самоваром.

— Может, и нам купят. Попросим, Минь! Мне мама давно обещала что-нибудь купить. Перейдешь, говорит, в пятый класс, и куплю…

— Что ты! — прервал Минька. — Разве велосипед купит! Где денег взять? Вот если бы попросить один на двоих… Давай попросим? Один на двоих еще лучше — дольше не надоест. Через день будем кататься. Сегодня ты, завтра я. Или ты до обеда, я после. И тогда Олег пусть больше не хвастается…

Однако матери им наотрез отказали. А Семен стал насмехаться над Минькой.

— Купи тебе велосипед — ходить разучишься.

Ребята погоревали и стали думать, что бы такое сделать. Решили играть в расшибалку. Один раз даже выиграли около рубля. Надо было идти домой, а они раззадорились: еще выиграем! И, конечно, проиграли. И тут Минька сказал, что денег им не наиграть за целый год.

Тогда стали собирать тряпье. Набрали громадную кучу, а сдавать принесли, им за все дали только семь рублей. Ребята помрачнели от досады. Взялись за железо, но и оно оказалось не дороже. Меди бы или свинца, но где возьмешь! Самовар отдавать жалко. Единственное утешение! Выбегут утром — и под душ. Накупаются так, что зубы начинают лязгать.

Однажды Павлик сказал:

— Я, кажется, придумал. И еще как придумал. Не хуже велосипеда будет…

В этот день они выменяли на дворе за перочинный ножик два больших куска фанеры. Назавтра около механического завода разыскали толстый железный прут. Потом нашли ровный березовый кругляш… Работа закипела.

Раз заглянул к ним в сарайку Семен. Посмотрел, как ребята трудолюбиво строгали доски, как примеривали их и, не разузнав толком, что они мастерят, сказал снисходительно:

— Напрасно стараетесь. Ничего у вас не выйдет.

Потом походя дал Миньке подзатыльника, устроил Павлику темную и повторил:

— Бросьте, говорю. Займитесь каким-нибудь делом.

Но на следующий день появился снова. Помог из железного прута согнуть педали, часа три провозился с фанерой — обрезал ее, прибил к краям планки. После попросил принести пилу.

— Колеса из кругляша выпилю, остальное сделаете сами. Работы всей пустяк.

Но это только казалось — пустяк. Провозились с самоделкой еще две недели. И вот после этого на заборе около душа появилась красная пятиконечная звезда. Но особенно пахло масляной краской из сарайки, двери которой все время оставались на задвижке. Что там делалось, никто из мальчишек со двора не знал.

А еще через неделю, в полдень, когда ярко светило солнышко, когда тем, кто купается, не хотелось вылезать из воды, когда все живое пряталось в тень, — в этот час из сарайки с пронзительными свистками выкатил двухместный автомобиль. Раскрашен он был под пожарную машину, там, где у всех порядочных автомобилей должен быть мотор, красовалась аккуратно нарисованная звезда, обведенная белой каемочкой. А пониже крупными буквами было выведено: «Марс». Колеса из кругляша были густо покрыты белилами.

Минька сидел за неподвижным рулем, Павлик самозабвенно дул в жестяной свисток. Оба крутили педали.

Автомобиль со скрежетом и грохотом прокружил два раза по пустынному двору и снова был спрятан в сарайке. В этот день его так никто больше и не видел. Видели только Миньку и Павлика под душем. Они отмывали прилипшую к рукам краску.

Среди общего шума слышатся громкие выкрики:

— Семечки! Семечки! Семечки! Пахучи-и-е!

— Яблоки румяные! Покупай, всего двадцать целковых!

— А вот ковер! Всевозможные виды Крыма и волжские пейзажи!