Всеволод Кочетов - Молодость с нами

Павел Петрович не придавал особого значения тому, что в институте были недовольные переменами, произведенными в последнее время. Он видел, что все перемены шли на пользу, на улучшение научной работы. Он видел, что большинство этими переменами довольно; к нему чуть ли не ежедневно приходили сотрудники с различными предложениями. Пришел и товарищ Ратникова — Жерихов, человек тоже молодой, но, в отличие от Ратникова, нисколько не смущающийся.

— Не буду злоупотреблять вашим временем, — сказал он с ходу. — Сразу изложу суть дела. Дело в том, что в современной мартеновской печи топливо расходуется до крайности нерационально. Факел пламени располагается параллельно поверхности плавящегося металла. По сути дела, современная печь — это полуотражательная печь: жар на металл отражается от свода. Я предлагаю ставить факел пламени перпендикулярно поверхности плавящегося металла: сверху вниз, прямо на металл.

Предложение Жерихова показалось Павлу Петровичу очень интересным. Он сказал, что его надо будет обсудить на ученом совете, пусть Жерихов подготовит объяснительную записку к своему предложению.

Все дни Павел Петрович был с людьми, принимал их в своем кабинете, встречался с ними в мастерских, в лабораториях, иногда сиживал на скамейках под деревьями парка. Дни летели один за другим, Павел Петрович их почти не замечал. Но вот когда наступал вечер, когда он возвращался домой и оставался один на один с портретом Елены, тут каждый час казался вечностью. Вечерние часы его одиночества шли медленно, тягуче, — им некуда было спешить этим вечерним часам. Со всех сторон подкрадывались воспоминания, а с ними и тоска по ушедшему безвозвратно. Иной раз становилось просто страшно одному. Павел Петрович радовался, когда Оля и Варя бывали дома. Но они дома бывали не часто. Оля пропадала с каким-то, как Павел Петрович догадывался, новым своим поклонником. Варино время отнимали изотопы. А в эти дни, когда Варя с Олей уехали в Новгород, стало совсем плохо. Пустой дом пугал и угнетал. На свете жили как бы два Павла Петровича Колосова: один днем — живой, энергичный, деятельный, второй вечером — уходящий в воспоминания, рассеянный и угнетенный.

Павел Петрович не спешил в эти дни домой. Он или сидел в институте — дело всегда находилось, — или медленно шел пешком — чтобы подольше было. К вечеру третьего дня после отъезда Вари и Оли ему вдруг позвонил Федор Иванович Макаров. Федор Иванович сказал, что он остался в городе один, потому что Алевтина Иосифовна повезла сына в деревню к бабушке, а дочка уехала на студенческую практику в совхоз, ведь Павел Петрович это знает: она учится в сельскохозяйственном институте, будет агрономом. Павел Петрович сказал, что и он остался один, потому что Оля улетела с подругой в Новгород.

Решили провести вечер вместе и встретились в десятом часу на площади Павших борцов, где стоял обелиск из черного мрамора и красного гранита. На обелиске были красивые стихи неизвестного поэта, посвященные памяти тех, кто отдал жизнь за революцию, за советскую власть. Тут была могила и Артамона Макарова, дяди Федора Ивановича, брата его отца, первого председателя ЧК в городе, которого выстрелом из-за угла убили эсеры. Полковник Бородин рассказывает иногда историю о том, как он познакомился с дядей Федора Ивановича.

Это было в двадцатом году, за несколько месяцев до смерти Артамона Васильевича. Бородину было тогда двадцать два года, он был матросом и только что вернулся из похода на север против интервентов. Он был опоясан пулеметным» лентами, на поясе справа и слева висело по гранате: справа — «бутылка», слева — «лимонка»; справа и слева за поясом торчало по нагану. Вид грозный. И в таком виде молодой Бородин явился в только что оживавший городской театр. «Желаю, — заявил он, — представлять на сцене». В театре испугались и зачислили его в труппу. И какая бы пьеса ни шла, он требовал, чтобы его выпускали на сцену в натуральном его матросском виде, с бомбами и наганами.

Когда в семье Бородиных узнали о похождениях сына, учитель биологии Сергей Григорьевич, отец бравого матроса и маленькой в ту пору Елены Сергеевны, очень огорчился, долго беседовал с сыном. Не помогло. Мать плакала, упрашивала перестать позорить родителей. Тоже не помогло. Молодой Бородин каждый день отправлялся с утра в театр, ему там нравилось — нравилось, что все его боятся.

Вдруг однажды воинственного актера вызвали в ЧК. Он предстал перед бородачом со злыми черными глазами. «Ты что дурака валяешь? — гаркнул на него бородач. — Чего ты там на артистов с артистками холоду напускаешь. Залез козел в огород!» — «Ты на меня не ори! — гаркнул в ответ и молодой Бородин. — Разные встречались. Которые орали на меня, уже на том свете в колокола звонят». Председатель ЧК посверлил матроса злыми своими глазами — тот стоял перед ним крепкий, что из камня. «Дай-ка документы, кто ты такой? — сказал председатель ЧК уже другим тоном, полистал удостоверения и мандаты, заявил: — Нечего тебе на артисток заглядываться, в этом огороде без тебя козлов хватает. Будешь при мне работать. Понял?»