Федор Андрианов - Спроси свою совесть

— Ну, мальчики, ну не надо, — щебетала Марина. — Ну помиритесь, я прошу вас!

Мишка протянул Женьке стакан водки.

— Ладно. Давай мировую.

Они выпили. На этот раз водка оглоушила Женьку, всё стало ему видеться за какой-то пеленой. Бывшее веселье не налаживалось. Магнитофон умолк: кончилась плёнка, а перемотать никому не хотелось. Девчата сбились в кучку и затянули грустную песню о рябине, которая никак не может перебраться к дубу.

— А ну, давайте повеселее! — приказал Мишка.

Девчата попробовали запеть другую песню, но что-то у них всё не ладилось.

— Давай, Нинка, мою любимую! — потребовал Мишка.

Он попытался встать, но снова грузно опустился на стул, видно, тоже был изрядно пьян.

Нина сильным грудным голосом запела:

звонко подхватила Марина, а к ним присоединила свой негромкий голосок и Зоя:

Отнюдь не радостный смысл слов песни никак не соответствовал залихватскому мотиву, и ожидаемого веселья она не принесла. Наоборот, Мишка неожиданно для всех громко зарыдал, рванул рубаху на груди и поднялся. Глаза его налились кровью:

— A-а, дачники, начальнички! Мы на рупь украдём — нас в тюрьму, а вы сотнями хапаете, да на них дачки строите!

И хотя эта дача, может быть, принадлежала рядовому инженеру или простому рабочему, и построили они её на свои трудовые деньги, отказывая себе во многом необходимом, слепая злоба охватила Мишку.

— Круши! — дико завопил он, схватил стул, высоко поднял над головой и с силой хватил об пол. Отлетели две ножки, отвалилось сидение, в руках у него осталась только спинка стула и две задние ножки.

— Бей! — подхватил Васька, схватил со стола пустую бутылку и запустил в окно. Раздался звон разбитого стекла.

Дикая страсть к разрушению охватила всех. Женька сорвал со стены шкафчик и топтал его логами. Даже девчата что-то ломали и рвали, повизгивая от нетерпения.

Наконец, возбуждение схлынуло. Запыхавшиеся, они осмотрелись вокруг. Картина разгрома была впечатляющая. Весь пол был усыпан обломками и осколками.

— Вот так, — удовлетворённо отдуваясь, произнёс. Михаил. Потом он обвёл удивлённым взглядом стол. — Смотри-ка, всё побили, ни одной бутылки не оставили.

— А они все пустые были, — спокойно ответил Васька.

— Это что ж, и выпить у нас больше нечего, — огорчённо заметил Михаил.

Васька Заяц смущённо потупился. Мишка взглянул на него и догадливо улыбнулся:

— Припрятал уже. А ну, раскрывай свою заначку.

— Так уж и заначку, — оскорбился Васька. — Отложил одну бутылку на завтра, на опохмелку.

— Давай сюда! — коротко приказал Мишка.

— В машине она. Сейчас принесу.

Он скоро вернулся с бутылкой, но очень озабоченный.

— Сматывать нужно отсюда поскорее, Михаил.

— А в чём дело?

— Хмырь какой-то возле машины крутился. Фонариком подсвечивал. Не иначе номер машины записывал. Шуганул я его. Хотел догнать, да где там.

— Так чего же ты испугался? Раз сбежал, значит, он один. А что он один может нам сделать?

— Я ж тебе говорю, что он номер нашей машины срисовывал!

— Ну и что?

Голос Михаила был совершенно спокоен, и Ваську стало раздражать, как это его не понимают. Его шофёрская душа всегда ожидала больших неприятностей после того, как запишут номер машины — это он уже давно знал по собственному опыту.

— Так ведь по номеру нас сразу найдут!

— Кого это нас? Эх ты, простачок! — снисходительно похлопал Курочкин Ваську по плечу. — Найдут хозяина, того, чья машина. Вот пусть с него и спрашивают, куда, с кем и зачем он ездил. А мы тут при чём?

Васька удивлённо посмотрел на него:

— И верно! Как это я сам не догадался!

— Верно-то верно, — прервал его восторги Михаил, — а сматываться, пожалуй, правда пора. Не до света же здесь сидеть. Выпьем разгонную — и домой.

Погрузились в машину без прежних шуток и смеха. Сказывалась усталость бессонной ночи. Девчата запели было какую-то песню, но сразу же смолкли. Машина снова покатила по косогору.

— Выезжай на ровную дорогу, — пробормотал Женька, устраиваясь поудобнее.

Усталость сморила его, и он не заметил, как задремал. Мерный шум мотора действовал усыпляюще. Сколько он проспал, Женька сказать бы не смог. Внезапно его резко бросило вперёд, затем назад и, наконец, скинуло на пол. Он упал на что-то мягкое, хрипло вздыхающее и охающее и догадался, что это был Мишка, сидевший с краю. Ему мигом вспомнилась обида за незаслуженный удар по лицу, и, сообразив, где должна быть голова Михаила, он с силой двинул туда локтем и по мгновенному вскрику догадался, что попал.