Федор Андрианов - Спроси свою совесть

— Впрочем, нам, старикам, многого не нужно. Это всё для Лидуши. Вот выйдет замуж, две комнаты ей с мужем, и нам со Степаном Александровичем двух вполне хватит.

— Мотай, Тюлень, на ус, — коротко хохотнул Сергей, но Толька ответил ему коротким, злым взглядом.

— Мы своё уж отживаем, — продолжала Лидина мать, — теперь больше для дочерей живём. Старшая, слава богу, хорошо пристроена, теперь вся забота о Лидуше.

— По случаю такому не худо и выпить, — вступил в разговор молчавший до этого муж старшей сестры. — Молодой человек, — обратился он к Тольке, — передайте мне, пожалуйста, бутылку шампанского!

Тот поспешно схватился за бутылку, задел свой фужер. Фужер упал, ударившись о край тарелки, ножка со звоном отлетела. Мать недовольно поджала губы.

— Тюлень несчастный, — негромко прошипела Лида. — Ведь хрусталь…

— Ничего, ничего, Лидуша, — остановила её мать. — Посуда бьётся к счастью.

Толька сидел красный, уставившись в тарелку, и готов был провалиться сквозь землю от смущения. Мать Лиды, убрала осколки и поставила перед ним новый бокал — он даже и не взглянул. Все испытывали чувство неловкости.

Между тем Николай взял бутылку шампанского и разлил вино по бокалам.

— Ну что ж, молодые люди, — произнёс он, — причина та же! За здоровье именинницы и её уважаемых родителей!

Все оживленно зашумели и не потому, что хотели выпить, а чтобы быстрее позабыть неприятную историю с разбитым фужером.

Со своего места поднялась Лидина сестра. Она постучала ножом по бутылке:

— Тише!

Дождавшись, когда за столом все смолкли, она подняла бокал. Иван взглянул на неё и поразился: на коротких, толстоватых пальцах были нанизаны четыре или пять золотых колец и перстней.

«И куда ей столько? — неприязненно подумал он. — Деньги, что ли, некуда девать?»

— Дорогая Лидуша! Мы с Николаем, — Лариса коротко кивнула в сторону своего мужа, — сердечно поздравляем тебя с днем рождения, желаем тебе большого-большого счастья, и в подарок преподносим вот это!

Она поставила бокал, взяла со стола небольшую коробочку, раскрыла её и подняла над головой, поворачивая из стороны в сторону, чтобы все могли рассмотреть. В электрическом свете ярко сверкнули две фиолетовые капли.

— Серёжки! Золотые! — ахнули девчата.

Лида порывисто вскочила с места, подбежала к сестре и пылко поцеловала её в щёку. Та, довольно улыбаясь, снисходительно приняла её благодарность. Лида вынула серёжки из коробки, приложила к ушам.

— Идут! — одобрила мать.

— Покажи, Лида, — попросил кто-то из девчат.

Лида уложила серёжки в коробку и пустила по рукам вокруг стола. Девчата восхищённо перешёптывались, мальчишки смотрели довольно равнодушно. Когда коробочка дошла до Женьки Курочкина, тот, прищурившись, взглянул, потом повернул к свету и снова посмотрел.

— Аметисты, — определил он и передал коробочку дальше.

— О, вы разбираетесь в камнях, — заинтересованно проговорила Лариса.

Женька пожал плечами. Не станет же объяснять ей что у его матери таких украшений раза в три побольше.

— Древние утверждали, — медленно продолжал он, — что аметисты защищают владельца или его близких от пьянства.

— Слышишь, Лида, — обратилась Лариса к сестре, — значит, муж у тебя пьяницей не будет.

— О, я и другое средство найду, чтобы с ним справиться, — сверкнув глазами, пообещала Лида.

— А что вы про этот камень скажете? — вкрадчиво спросила Лариса и протянула к Курочкину руку с отогнутым средним пальцем, на котором сверкал большой перстень с желтовато-лунным камнем.

— Опал, — коротко взглянув, заявил Женька. — Только его надо носить в ансамбле.

— Как это понять?

— Ну, то есть в сочетании. Чтобы была не одна вещь, а две. Например, перстень и кулон, или серёжке и колье. А в одиночку, считают, этот камень может принести владельцу несчастье.

Лариса сердито поджала губы.

— Ты слышишь, Николай? — повернулась она к мужу.

Тот послушно кивнул головой.

А коробочка, совершая свой путь вокруг стола, дошла до Серёжки Абросимова, но он демонстративно отставил её в сторону.

— Да ты хоть посмотри! Правда, красивые? — сказала ему Ира Саенко.

Но в Серёжку сегодня, видно, вселился бес противоречия, или, может быть, он был обижен за Тольку Короткова.

— Ничего красивого я не вижу, — отрезал он. — И вообще, если хотите знать, страсть к золоту — это мещанство!

— Уж не хочешь ли ты сказать, что и стремление выглядеть красивой — это тоже мещанство? — обрушилась на него Лида.