Гумер Баширов - Честь

Мансурову была по душе горячность молодого человека.

— Это хорошо, что работа педагога для тебя не случайное дело. — Мансуров по привычке взглянул на часы, чем очень смутил Хайдара.

— Я утомил вас, Джаудат-абы? Вы знаете, и в окопах и в госпитале я передумал о многом, но рассказываю вам первому обо всем...

— Я слушаю с большим вниманием, Хайдар, — успокоил его Мансуров. — У меня есть время.

— Ну, значит, мое счастье!.. Мы говорили о воспитании молодежи. Так вот, подумайте, какими невиданными темпами шагали до войны наши колхозы! Как росло их благосостояние, развивались экономическая мощь и техника! Можем ли мы то же самое сказать о культуре? По-моему, нет. Возьмем хотя бы такой вопрос: большинство колхозной молодежи получает семилетнее образование. А потом? С таким образованием далеко не уйдешь...

— А что ты предлагаешь?

— Мне думается, Джаудат-абы, нам и в этом следует взять пример с города. Почему бы не открыть в колхозах вечерние школы? Пусть молодежь без отрыва от работы получает законченное среднее образование.

Мансуров встал и начал ходить по комнате.

— Хорошая мысль! — сказал он, останавливаясь перед Хайдаром. — И не так уж сложно будет ее осуществить.

— Думается мне, Джаудат-абы, после войны наша страна пойдет вперед еще быстрее. Колхозы получат сложную технику. Я верю, скоро колхозами будут управлять люди с высшим агрономическим образованием. Животноводческие фермы начнут выводить невиданные до сих пор породы скота. Рядовые колхозники пойдут учиться в вечерние университеты. И к этому мы должны готовиться...

— Что ж, эти твои мечты не так уж далеки от действительности. А готовиться нужно. Ты прав. Мы еще с тобой потолкуем об этом... Еще что?

— Если позволите, у меня есть одна просьба.

— Пожалуйста!

— Вы, конечно, помните, что в связи с войной у нас в Байтираке приостановили строительство семилетки. Наши ребята и дети из соседней деревни вынуждены ходить в аланбашскую школу. А в зимнюю стужу, вы сами знаете, нелегко им туда бегать. Вот я и думаю: не сможем ли мы сообща с соседними колхозами достроить сейчас нашу школу? — Хайдар усмехнулся. — Это — самая маленькая моя мечта, Джаудат-абы! Наиболее близкая к осуществлению.

Мансуров задумался. Обещать сразу он не хотел, приходилось считаться с реальными возможностями.

— Трудное это дело, брат, в нынешних условиях. Сложно с материалами, со стеклом. И строителей маловато. Но подумаем, посоветуемся... Ты мне дня через два позвони.

«А здорово было бы избрать его секретарем райкома комсомола! — подумал вдруг Мансуров, но, взглянув на худое, болезненное лицо Хайдара, добавил про себя: — Рано. Как бы не надорвался! Пусть окрепнет немного».

Из кабинета выглянула Эльфия:

— Папа, Казань вызывает.

— Да?.. Я отлучусь ненадолго, — сказал Мансуров Хайдару и, положив перед ним портсигар, прошел в свою комнату.

Вскоре вошла Эльфия и стала убирать посуду со стола. Она была теперь в защитной гимнастерке, с противогазом через плечо. И гимнастерка, и маленькая пилотка очень шли молодой девушке.

— Я вижу, вы куда-то торопитесь?

— Да. По ночам приходится дежурить на посту противовоздушной обороны.

— На пристани? Или дальше?

Эльфия засмеялась:

— Ну, этого я вам не скажу, военная тайна. Не думайте, что у нас в Якты-куле все такие простаки.

— Что ж, возьмите меня в помощники. Я все-таки офицер...

— Неплохо бы, конечно. Да уж ладно, отдыхайте.

Эльфия привела стол в порядок, взяла в руки фотографию матери. Задумалась. Хайдар, желая исправить давешнюю оплошность, спросил, есть ли какие-нибудь известия от Джаухария-апы. Лицо Эльфии сразу погрустнело. Она поставила карточку ближе к свету.

— Давно уж она не пишет, — вздохнула она. — Последнее письмо получили в мае.

Хайдар вспомнил, что и в глазах Мансурова при взгляде на карточку мелькала тревога. Он попытался утешить девушку, уверяя, что на фронте иногда совершенно нет времени написать письмо.

— Спасибо на добром слове! — ответила Эльфия и посмотрела на маленькие ручные часики. — Ой, извините, — заторопилась она. — Мне пора.

— Спокойной вам ночи, Эльфия!

— До свиданья! — кивнула ему будущая художница и, крикнув что-то в дверь отцу, убежала.

Мансуров наконец кончил разговор по телефону. Выйдя из кабинета, он зажег папиросу и постоял у открытой настежь двери, словно прислушиваясь к чему-то.

— Недовольны там, наверху, — проговорил он, затягиваясь. — Ничего не скажешь, правильно! Ритма у нас нет в работе. Скачками идем. Сейчас у нас вывоз хлеба отстает. Пока подтягиваем вывоз, уборка застревает... — Он устало опустился на диван. — Придется опять посидеть, подумать...