Гумер Баширов - Честь

Еще бы не довольна! Девочка от восторга запрыгала.

Стрелка весов качнулась в одну, в другую сторону и замерла. Дед Айтуган повернулся к Хайдару:

— Пиши! Восемьдесят два. Последний вес.

Все сгрудились вокруг Хайдара. Торопливо водя карандашом по бумаге, он закончил подсчет и, вытянувшись по-военному, протянул бумагу Айсылу.

— Выходит по сто сорок девять пудов с гектара! Для нашего «Чулпана» это то же самое, что на фронте завоевать город.

— Спасибо вам, родные! — обратилась Айсылу к бригаде Нэфисэ. — От всего сердца спасибо! «Чулпан» никогда не забудет вашего усердия!

Мэулихэ, отвернувшись, тихонько вытерла глаза.

— Ай-хай, сто сорок девять пудов! — протянул кто-то в изумлении.

Дед Айтуган ласково погладил Нэфисэ по плечу.

— Большое это дело, доченька, — сказал он. — Высоко ты подняла наш «Чулпан»! Уж больше восьмидесяти лет прошло с тех пор, как мои ноги впервые ступили на эту землю. Но никогда никому она еще не давала столько хлеба. Видно, тебя ждала, доченька, ждала, когда ты приложишь к ней руки.

Голубые глаза Наташи сияли от удовольствия. Она долго не выпускала руки Нэфисэ.

— Поздравляю тебя, поздравляю! Молодец! — Она порывисто притянула Нэфисэ и несколько раз чмокнула ее в закрасневшиеся щеки.

Все собрались вокруг груды намолоченной пшеницы, удивлялись, хвалили, прищелкивали языками:

— Ну и крупные зерна!

— В таком разе придется Сайфи найти пропавшее зерно, — рассудил кто-то.

— Да, да. На одной земле ведь росла пшеница!

Расталкивая людей, из толпы вышел отец Нэфисэ — Бикбулат. Густые брови его, нависшие над глазами, выразительно двигались — он тоже был обрадован. Глядя своим неопределенным взглядом не то на плечо Нэфисэ, не то на кучу соломы, возле которой она стояла, он проговорил:

— Ну как, дочка... закончила свои дела? — Со дня ее замужества он, кажется, впервые назвал ее дочерью. — Ежели закончила, так... там белую горницу прибрали. Наложу для лошадок соломы — и поедем...

Нэфисэ сначала ничего не поняла. «О чем это он? Какая горница? Зачем понадобилось ее убирать?» Она вопрошающе взглянула на отца. И вспомнила. «А-а, вон на что он намекает! Что ж, нельзя же в самом деле ночевать в поле. Постой, а почему он вдруг стал так приветлив?»

Нэфисэ постаралась отогнать обидную мысль. Нет, отец, конечно, радуется не дополнительной оплате, которая вместе с ней придет в его дом, а тому, что он опять будет вместе с дочерью...

Наташа потянула ее за рукав:

— Мне пора ехать, Нэфисэ.

— А-а, ты торопишься! Пойдем, я провожу тебя. — Нэфисэ обернулась к своим подругам: — Девушки, сейчас же спать! Всем, всем, немедленно!

Айсылу попрощалась с гостьей.

— Я не могу проводить тебя, Наташа, не обессудь. Спешу к телефону, Мансуров вызывает. Наверное, узнал обо всем и хочет за уши отодрать, — усмехнулась она невесело. — Ничего не поделаешь, есть за что... — Она обняла Нэфисэ за плечи и взглянула ей в глаза. — Довольна? Сегодня уже можешь спать спокойно!

Нэфисэ покачала головой:

— Нет еще, Айсылу-апа! Ведь надо найти пропавшую пшеницу.

— Не волнуйся. Найдем... если у нее еще не выросли ноги. Но с сегодняшнего дня ты уж свою пшеницу сама обмолотишь, сама взвесишь и сдашь.

— Давно бы надо так...

— Верно, что и говорить... Ну, я бегу. Позже еще загляну.

Нэфисэ и Наташа, взявшись за руки, пошли к тарантасу.

— Знаешь, Нэфисэ, зачем я приехала? — спросила Наташа, глядя подруге прямо в глаза. — Я вчера столько о тебе наслышалась... Хорошо, что все оказалось неправдой. А чего только не наболтали!..

— А-а, и до тебя, значит, дошло? Видно, старался кто-то... — Нэфисэ повернула ее к скирде. — Я очень устала, Наташа, давай посидим немного. Ты не очень торопишься?

— Для друга всегда найдется время. Я ведь только ради тебя и приехала.

Они опустились на солому, издающую какой-то только ей присущий запах.

— Да... Из всего, что ты слышала, для меня самым страшным был случай с пшеницей.

— Как же ты сама могла поверить в это?

— Я и не верила... Но ведь больше ста пудов пшеницы недостает и сейчас.

Наташа посмотрела на осунувшееся, измученное лицо Нэфисэ и неуверенно сказала:

— Если задену больное место, ты уж прости меня, Нэфисэ. Я слышала...

— Что Нэфисэ выгнали из дому?

— Не совсем так...

— А это правда... — длинные ресницы Нэфисэ устало опустились. — Правда, что я ушла из дому свекрови. Только сама ушла.

— Неужели? — с состраданием спросила Наташа. — Ну, и как же ты?.. Где живешь? Как устроилась?