Гумер Баширов - Честь

«Ну и хлеб! — скажет боец. — Такой же пышный, какой пекла мать!»

«Кушайте, родные, кушайте! — ответила бы Нэфисэ, если бы она могла очутиться там. — Это хлеб из пшеницы нашего колхоза, мы его для вас вырастили!»

Конечно, нельзя и предполагать, что она окажется на фронте только потому, что ей хочется угощать бойцов своим хлебом. Но все же так приятно думать об этом...

А куча намолоченного зерна все росла и росла, и все радостнее становились лица у подруг.

Нэфисэ взглянула на Сумбюль, которая волчком вертелась среди снопов. Ей бы спать сейчас под теплым одеялом, а она со вчерашней зари на ногах. Последнее время ее пробовали не будить, когда уходили на ночную работу, но она все равно поспевала за ними и еще обижалась.

А кто превзойдет в красоте и стройности милую Карлыгач! Нэфисэ с любовью смотрела, как она, чуть наклонив голову, идет мелкими, танцующими шажками, легко откидывая солому. Сколько ловкости в ее манере держать грабли, в ее поступи!

А вот Зэйнэпбану совсем другая. Она может работать, как лошадь, но чуть голова коснется снопа, заснет богатырским сном и проспит хоть трое суток. Зэйнэпбану наивна и проста, как малый ребенок. Зато в труде нет, равных ей во всем колхозе.

«Какие они все милые, славные! — думала Нэфисэ, глядя на девушек, словно впервые видела их. — Что бы я сделала без вас, хорошие мои?»

Ей стало вдруг казаться, что она раньше не ценила подруг. Может быть, даже бывала резкой. Возможно, они иной раз падали духом, когда после усердной работы не слышали от нее ободряющего слова. А ведь сколько ночей они недосыпали, сколько отдали сил! Даже в самые тяжкие дни они не говорили: «Ай-хай, у меня полно и своих печалей». Нет, забота о хлебе, об отчизне была сильнее всего. Каждая из них стояла на своей борозде, как солдат на боевом посту. «Пошлем больше хлеба нашим воинам!» — говорили они, забывая даже про сон. «Мы здесь обойдемся, пусть братья, мужья будут сыты там!» — говорили они, отказывая себе во многом.

Нэфисэ захотелось сделать что-нибудь очень хорошее для своих девушек, порадовать их. Она заметила, как блеснули глазки Зэйнэпбану, когда та увидела проходившего мимо Хайдара, и усмехнулась своей мысли: «Где бы найти для этой Зэйнэпбану жениха?»

А девушке этой давно уже пора выйти замуж. Хотя ее мать Салиха и говаривает: «Моей Зэйнэпбану нынче в жатву исполнится двадцать один год», но кто ей поверит? Ведь с той поры, как был объявлен этот возраст, прошли года три.

Сама Зэйнэпбану и с лица недурна, и в работе всегда первая. Нельзя сказать, чтобы женихи обходили ее дом, В прежние годы к ней и сватов засылали, да старуха Салиха сама их отвадила. Один жених из-за родословной пришелся ей не по душе, другой не понравился с лица, у третьего семья показалась слишком большой: а вдруг молодожены вздумают отделиться, а им и ломаной лучины не перепадет, да еще, не приведи бог, и собственное добро дочки там сгинет! А когда сваты и заглядывать к ним перестали, обеспокоенная Салиха пустила слушок, что не прочь и в дом взять хорошего человека. А там уж стала поговаривать, что жених может быть и вдовым и разведенным, лишь бы не привел за собой детей. Для «хорошего человека» рачительная старуха приготовила и исподнюю и верхнюю одежду и кожаные сапоги. На случай, если зять окажется заморенным, вроде Зинната, купила прошлой весной козу, чтобы поить его целебным молочком. Сейчас в доме Зэйнэпбану были и корова, и коза, и костюмная пара, не было только самого жениха.

Виды на дополнительную оплату с нынешнего урожая вселили в старуху новую надежду. Она решила и дочке и будущему зятю непременно купить по хорошему пальто, кроме того, сшить ему тулуп да сложить новую печку в бане. Тогда уж безусловно можно быть спокойной!

Нэфисэ мягко улыбнулась. Да, надо бы нынче выдать Зэйнэпбану.

Но тут Зэйнэпбану толкнула ее локтем в бок и кивнула в сторону весов. Нэфисэ увидела, как Сайфи с очень деловым видом помогает Хайдару взвешивать пшеницу.

«Ага, заплясал! — подумала Нэфисэ. — Ты еще у нас запрыгаешь!»

Тяжелые сомнения, мучившие ее со вчерашнего дня, рассеивались, как рассеивается серая пелена тумана, когда восходит солнце.

Из-за скирды соломы показалась плетенка, запряженная вороным жеребцом. В ней сидели Наталья Осиповна и Айсылу.

Бригадир из «Интернационала», откинув полевую сумку, надетую через плечо поверх черной фуфайки, легко ступая сапожками с короткими голенищами, направилась прямо к молотилке. Увидев огромные кучи обмолоченного зерна, она остановилась в радостном изумлении: