Эльмар Грин - Другой путь. Часть первая

Вот он вышел из своего строительного техникума, который помещался у них на улице Герцена. Чем он занимался весь день в этом техникуме? Конечно же, проходил подготовку к нападению на Суоми. Это я теперь точно знал, ибо даже Ермил Афанасьевич, припертый к стене моими ловкими вопросами, вынужден был это признать. Да и сам строительный техникум только для вида назывался так. А внутри него создавались, надо полагать, никак не строительные планы.

Итак, он вышел на улицу из дверей этого страшного дома, который под видом строителей готовил разрушителей, вышел и оказался впереди меня. Я нес ему в тот субботний вечер металлические крепления для лыж. Накануне я обещал заменить на его лыжах старые крепления новыми и теперь готовился выполнить обещание. Он шел в сторону Исаакиевской площади и, дойдя до конца улицы, свернул налево к своему переулку. Я не стал его нагонять, зная, что через несколько минут мы и без того сойдемся у него дома.

Но он почему-то не зашел в свой переулок, хотя и приблизился к нему. Пройдя ту часть асфальтированной площади, которая перекрывала на протяжении всей своей ширины кусок реки Мойки, он дальше зашагал вдоль ее набережной. Это меня немного озадачило. Если он уходил надолго, то как было поступить с его лыжами? Мог ли я их взять без него? А может быть, он раздумал их переделывать? Для верности надо было спросить его об этом еще раз.

И я пустился вслед за ним, стараясь не упустить из виду его меховой шапки и широких плеч в черном пальто, которые возвышались над плечами и шапками других. Но как ни быстро я перебирал ногами, однако догнать его не смог. Он тоже перебирал ногами не так уж редко, а каждый его шаг стоил полутора моих. Но когда я решился наконец припуститься бегом, он уже зашел в чью-то парадную дверь.

Вошел и я туда. Это была какая-то полутемная парадная с выходом во двор. Пока я раздумывал, куда мне кинуться: на двор или вверх по лестнице, на втором этаже открылась дверь, и женский голос произнес обрадованно:

— Это ты, Ника? Заходи.

Но его басистый голос ответил не слишком уверенно:

— Нет, спасибо. Я только так… напомнить пришел, что завтра мы едем. Без четверти восемь сбор на вокзале.

— Да я же помню. Обязательно буду.

— Ну вот. Хорошо. До свидания.

— И это все, что ты пришел сказать?

— Да, я случайно заскочил мимоходом. Сегодня мне крепления сменят у лыж, так я вспомнил кстати.

Сказав это, он стал спускаться по лестнице. Но та, что с ним разговаривала, в один миг присоединилась к нему, спрашивая пытливо:

— А почему не зайдешь, Ника? Зайди! Дома никого, только мама.

— Ах, все-таки мама…

— Ну и что же?

— Но я хотел… тебе одной…

— Что мне одной?

— Сказать хотел… чтобы уяснить наконец… Не могу я так без конца…

— Что не можешь без конца?

— Да так… просто… А завтра опять в компании… Вот я и заскочил, чтобы наедине…

Говоря это, они спускались но лестнице все ниже и ниже. Внизу лампочка не горела, и свет с верхних площадок лестницы проникал туда в ослабленном виде. В полумраке они не заметили меня, не успевшего уйти, и мне пришлось волей-неволей дослушать их разговор до конца. Впрочем, это даже не было похоже на разговор. С разговором дело обстояло плохо у сына разговорчивого Ермила. Он попробовал еще раз что-то ей объяснить, но не сумел и остановился у выходной двери, потупив голову.

Но, потупив голову, он смотрел вниз, а снизу к нему было выжидательно обращено лицо девушки, заслоненное от меня черными волосами, которые не просто свисали с ее головы на плечи, но, распираемые густотой и курчавостью, раскинули свои сцепившиеся пряди на все доступные им стороны. И вдруг он обнял ее за плечи и поцеловал.

То есть я не могу сказать наверное, что он успел это сделать. Я старался не смотреть на них, стоя в темноте под лестницей, и, конечно, мог что-то упустить. Но что девушка успела ответить ему более основательно — это я, пожалуй, уловил. Не знаю, правда, доподлинно, что это было: просто толчок ладонью в лицо или что-нибудь покрепче. Во всяком случае, звука затрещины я не слыхал, и если бы таким же образом ко мне прикоснулась моя женщина, я принял бы это за самую нежную ласку и взлетел бы на седьмое небо от радости. Но тут поступили по-другому.

Парень выпустил ее и постоял с минуту, насупившись. Она спросила: «Тебе больно?» — и снова попробовала заглянуть ему в лицо. Но он круто повернулся и вышел на улицу, хлопнув парадной дверью. Девушка в первый момент потянулась было вслед за ним, но потом тоже круто повернулась на месте и побежала вверх по лестнице, хлопнув наверху своей дверью.