Николай Глебов - В степях Зауралья. Трилогия

— Подожди здесь, — шепнул он.

Батурин, не выпуская винтовки из рук, остался в сенях.

Омарбеков уныло сидел в углу, недалеко от него два-три молодых офицера обсуждали вполголоса манифест об отречении царя от престола.

— Поздравляю, — увидев Андрея, произнес сквозь зубы фон Дитрих. — Император Николай уже не правит Россией, — полковник скривил губы. — Зная ваш авторитет среди солдат, надеюсь на совместные усилия по укреплению дисциплины нижних чинов. Война должна быть доведена до победного конца!

— Я придерживаюсь другого мнения, — сухо ответил Андрей.

— А именно? — фон Дитрих вперил в него глаза.

— Война не популярна среди нижних чинов. Солдаты устали и стремятся домой.

— А вы? — Полковник резко поднялся из-за стола.

Омарбеков испуганно икнул и тревожно завертел головой.

— А вы? — Лицо фон Дитриха побагровело. Не сдерживая бешенства, он в исступлении заорал: — Большевик! Пораженец!

— Да, большевик, — четко сказал Андрей.

Фон Дитрих выхватил револьвер, но, увидев ощетинившийся штык вбежавшего Епихи, отпрянул.

На деревенской улице стихийно возник митинг.

Андрей взобрался на табурет и, оглядев солдат, громко произнес:

— Товарищи! Иго царизма пало. Но до полной победы революции далеко. У власти стоит буржуазия. Каждый из нас должен подумать, идти ли ему в ногу с кулаком и помещиком, или следовать за большевистской партией в борьбе за мир, за свободу, за землю! Других путей нет. Я уверен, что крестьяне и рабочие, одетые в солдатские шинели, пойдут единственно правильным путем. Сегодня мы должны избрать представителей в полковой комитет. Да здравствует нерушимый союз рабочих и крестьян! Все под красное знамя революции!

На митинге по предложению Епифана Батурина в полковой комитет были избраны Андрей Фирсов, Федор Осколков, бывший грузчик Новороссийского порта, и несколько солдат из соседних рот.

Однажды Андрей заметил небольшую группу австрийских солдат, которые вышли из своих окопов, направляясь в сторону его участка.

Расстояние между окопами небольшое, ясно слышались голоса:

— Русс! Камрад!

Австрийцы шли без оружия, продолжая кричать:

— Русс, русс, камрад!

Они спустились в русские окопы, и, оживленно переговариваясь на своем языке, начали совать в руки солдат папиросы и консервы.

Увидев офицера, на миг замолкли.

— Русс, камрад, — осмелев, один из них раскрыл перед Фирсовым портсигар.

Андрей взял папиросу. Большинство австрийцев — из Закарпатья. В роте Фирсова находилось несколько украинцев. Те и другие плохо понимали друг друга, подкрепляли слова оживленной жестикуляцией. Вечером большая группа солдат во главе с Батуриным пошла в австрийские окопы и вернулась поздно.

Перед утром Епиха влез в блиндаж Фирсова и, боясь потревожить командира, тихо улегся рядом.

Первым проснулся Андрей и, поглядев на безмятежно храпевшего Батурина, улыбнулся: «Спит после гостебы».

Братание началось и в других ротах. Фон Дитрих вызвал к себе Фирсова.

— Приказываю прекратить братание с неприятельскими солдатами. Открывать по ним огонь, не жалея патронов. Вы меня поняли, господин подпоручик?

— Понял. Но это невозможно, — ответил Андрей невозмутимо.

— Почему? — сдерживая себя, спросил полковник.

— Братание солдат принимает массовый характер и идет по всему фронту. Вы, очевидно, об этом знаете, — сказал раздельно Фирсов.

Офицеры, находившиеся в халупе, насторожились.

— Не рассуждать! — фон Дитрих стукнул кулаком по столу.

— Прошу не кричать. Я вам не денщик, — круто повернувшись, Андрей вышел из штаба полка.

В крупных городах России начались забастовки. На фронте отдельные части отказались идти в наступление, и фон Дитрих, зная, что снятие Фирсова, за которого стояли солдаты, в данной обстановке невозможно, ограничился строгим выговором.

Андрей вернулся в блиндаж.

Епиха разжигал железную печурку, сырые дрова горели плохо, и он ворчал:

— Надоело вшей кормить в окопах. Скоро ли это кончится?

— Скоро, Батурин, скоро, — отозвался из угла сидевший на корточках Осколков.

— Скоро конец войне, — повторил Осколков и, повернув лицо к Андрею, спросил: — Ребят вызывать в блиндаж?

— Нет, сегодня не нужно, пускай отдыхают, — ответил тот. За последнее время вокруг Андрея стали группироваться революционно настроенные солдаты. Андрей радовался, что в полку положено начало крепкому ядру большевистской организации.

Через несколько дней после митинга ненадежный полк по настоянию фон Дитриха отвели в глубокий тыл, в район Пскова. Андрей Фирсов, как представитель солдатского комитета, находился в штабе полка.