Николай Глебов - В степях Зауралья. Трилогия

Никодим попятился.

Поднятые руки Елеонского были наравне с верхними краями сырца. В голове бобыля промелькнула мысль: «Как бы не стукнул кирпичом, надо заставить пятиться к выходу, там как раз яма».

Направив дуло винтовки на Никодима, он грозно крикнул:

— Три шага назад! — Тот попятился. — Два шага назад! — Расстрига, не замечая опасности, стоял на отвесном краю глубокой ямы, из которой когда-то брали глину. Яма была глубокой и по своей форме напоминала колодец.

— Рак я тебе, что ли? — не опуская рук, пробурчал сердито Никодим.

— Шаг назад! — яростно выкрикнул Ераска и прицелился в расстригу. Оглянувшись, Елеонский рванул дуло винтовки и, оступившись, рухнул. Бобыль припал к краю, вглядываясь в глубину ямы на лежавшего неподвижно расстригу, а главное, на винтовку, которую тот увлек с собой.

«Как же ее выручить? Вот оказия. В магазинной коробке три патрона, четвертый загнал в ствол! — Ераска отполз от ямы, задумался: — Бежать в город, найти Батурина?.. Нет, не годится: Епифану теперь не до меня. Да и где его найдешь? Как же быть?»

Из ямы послышалось кряхтенье. Бобыль осторожно заглянул вниз: вытянув ноги, прислонившись к одной из стенок, сидел Никодим. Ощупывая голову, он поднял глаза кверху и, увидев своего преследователя, произнес слабо:

— Дай попить.

— А с винтовкой как?

— Принесешь воды, получишь оружие, — махнул рукой Никодим.

Ераска сбегал к ближнему колодцу и, зачерпнув в бадейку воды, спустил ее на веревке расстриге. Елеонский пил долго, с перерывами. Сделав вид, что привязывает к бадейке винтовку, Никодим крикнул:

— Тяни!

Бобыль доверчиво высунул голову. Расстрига нажал на спуск. Раздался выстрел. Почувствовав сильный ожог возле уха, бобыль отпрянул от ямы.

— Я тебе воды, а ты мне пулю, вот она, контра-то какая! — точно обращаясь к невидимому свидетелю, заговорил Ераска и, ощупав ухо, поспешно зашагал к городу. Через час он вернулся с двумя красноармейцами.

Никодим не хотел выходить из ямы и, только когда ему пригрозили гранатой, неохотно поднялся по веревке на поверхность.

Белогвардейские части укрепились на правом берегу Тобола. После сильных дождей дороги в низинах превратились в сплошные болота; лошади с трудом вытаскивали ноги из холодной грязи.

Полк, в котором служил Сергей Фирсов, был расположен недалеко от Зауральска. Казачьи станицы кривой линией уходили в степь. Артиллерийская стрельба не утихала ни днем ни ночью: цепляясь за водный рубеж, колчаковцы делали отчаянные попытки задержать наступление Красной Армии. Бои шли с переменным успехом несколько дней подряд.

Сильная огневая защита белогвардейцев, сковывала наступательные действия, мешала форсировать реку. Нужно было нащупать слабые места противника и ударить по ним с тыла. Конная разведка темной ночью перешла Тобол и углубилась в тыл беляков. Смутные очертания берега остались далеко позади. Перед разведчиками лежала степь, казалось, спокойная, равнодушная ко всему, что происходит на ней.

Командир разведки ехал впереди своей группы, прислушиваясь к шорохам ночи. Вверх по реке горели неприятельские костры, на их фоне виднелись силуэты часовых. Проехав небольшой кустарник, он вполголоса подал команду. Кони перешли на рысь. Объехав стороной казачью станицу, маленький отряд стал углубляться в степь. Рассвет их застал далеко от Тобола. Спрятав коней в балке, разведчики поднялись на старый курган и залегли. В полдень они заметили большой казачий отряд, который шел крупной рысью, направляясь на Зауральск.

— Лишь бы кони не заржали в балке, — заметил с тревогой старший из разведчиков и, приложив бинокль, стал наблюдать за белоказаками.

Отряд проехал мимо на расстоянии с полкилометра, удаляясь все дальше к правому берегу Тобола; прошла рота пехотинцев и вслед за ней потянулась артиллерийская батарея. Белые спешно подтягивали силы к Зауральску, оставляя участок, где находились разведчики, без заслона.

На рассвете красная конница форсировала реку, углубилась в прорыв. За ней пошла и пехота.

Не ожидая нападения с тыла, зажатые с двух сторон колчаковцы заметались под перекрестным огнем и, бросив обозы, отошли к Ишиму.

Вместе с ними ушел и Сергей. Накануне он долго стоял на берегу Тобола, вглядываясь в левый берег, где за редкими перелесками, крестьянскими пашнями лежал Марамыш.

Наступил холодный и неласковый вечер. Моросил дождь и закрыл берега молочной пеленой тумана.